Писал, пока писалось,
а главное: пока это хоть кем-то читалось.
Расширять глубину своего одиночества
до границ личного опыта
каждого читателя, заманивая его своими снами
чтобы все они, распознали
эти мнимые
каноны гимнов
вечной бессоннице
лингвистической беспочвенности,
чтобы все они уставали
до странной, нервной усталости...
Это и будет началом смерти автора.