С распадом Советского Союза наша небогатая, но вполне сносная жизнь на Украине закончилась. В мгновение ока с полок магазинов исчезли многие необходимые в быту товары, цены на продукты питания резко полезли вверх. С целью защиты внутреннего рынка, Украина в конце 1992 года ввела национальную валюту – купоно-карбованец. Это была тонкая невзрачная бумажка, похожая на трамвайный или автобусный билет. В народе их называли «фантики». С такой валютой ничего хорошего ждать не приходилось.
И действительно, после того, как правительство для финансирования государственных обязательств включило на полную мощность печатный станок, ничем не обеспеченная эрзац-валюта стала стремительно обесцениваться. Если в начале «незалежности» 400 купоно-карбованцев можно было поменять на 1 доллар США, то через год за доллар давали больше 30 тысяч купонов. Конец 1994 года, уже при президенте Леониде Кучме, мы встречали с курсом чуть более 100 тысяч карбованцев за 1 доллар. По количеству нулей в начисляемой нам зарплате я и мои знакомые, все граждане Украины стали миллионерами и при этом…нищали.
Как ни удивительно, бешеная инфляция пошла кому-то на пользу. Я думаю, она и была задумана власть имущими для того, чтобы перераспределить общественное богатство в пользу небольшой группы людей, «новых украинцев» или «новых русских». Откуда они могли нажить состояния, как не ограбив остальных? О том, что это была специальная финансовая операция, я стал догадываться уже вскоре после развала Союза. Накануне этого трагического события я взял в банке кредит в три тысячи рублей для покупки дачного домика. Одним из последних в университете я решил обзавестись земельным участком и хоть так подстраховаться на случай возвращения частной собственности. Жена долго уговаривала меня не залезать в «финансовую кабалу», но я понимал, что другого способа решить эту проблему у нас нет. Кредит, который я взял, шёл по специальной программе. Ни на какие другие цели простым смертным деньги в то время уже не выдавали, очевидно, не случайно.
Зато работники госбанка без проблем получали кредиты по 100 000 рублей. Такие же астрономические суммы получали и сельские жители, якобы «под строительство дома». Торговля сельской пропиской стала в то время выгодным бизнесом. Купив её, получили большие суммы многие «нужные люди», приближённые к власти. Могу с уверенностью утверждать: это было массовое явление, уходящее корнями в криминальную среду. В эпоху «позднего СССР» это уже был организованный класс, стремившийся легализовать свои богатства.
Я же со своими тремя тысячами богатым не стал, но дачный деревянный домик всё же на своём участке поставил. И даже вылез из «финансовой кабалы». Через год после развала Союза, когда на Украине уже ввели купоно-карбованцы, моя жена этими «фантиками» с одной зарплаты вернула весь наш долг. Так же легко рассчитались с государством те, кто нахватал кредитов по 100 и более тысяч. Это лишь один из примеров того, как «из ничего» самыми пронырливыми делался первоначальный капитал.
В то же время простым труженикам денег едва хватало, чтобы не умереть с голоду. Спасая свои семьи, люди пускались во все тяжкие.
На заводах, оставшихся без заказов, поскольку были нарушены внутри – и межреспубликанские хозяйственные связи, налаживали выпуск всякой мелочёвки. Помню, как брат Игорь принёс с завода «Ужгородприбор», на котором работал заместителем начальника охраны, новую продукцию – туристические наборы. «Ужгородприбор» раньше выполнял сложнейшие заказы для оборонки. А теперь начал отливать пользовавшуюся у «челноков» большой популярностью пластмассовую посуду. Смириться с этим безобразием мог не каждый.
Расскажу в этой связи такой случай. В Ужгороде одним из крупнейших предприятий был завод газового оборудования. Его построили в семидесятые годы из расчёта на поставки в соседние с Закарпатской областью страны СЭВ – Польшу, Венгрию, Румынию, Чехословакию. Работать на этом предприятии было престижно и выгодно. Мой одноклассник Степан Галалинг, токарь высшего шестого разряда, имел в месяц 500-700 рублей. Столько же получал в городе только ректор Ужгородского государственного университета.
В 1991 году СЭВ прекратил своё существование, и продукция газового завода оказалась никому ненужной. Рабочие завода перешли на выпуск зажигалок, которые продавали на местном рынке. Но прибыль от этой торговли была небольшой. Жена Степана постоянно жаловалась на нехватку денег, между супругами стали возникать ссоры. И однажды, в порыве злости и отчаяния, Степан наложил на себя руки.
Где-то я читал статистику: при переходе к рынку способных в него вписаться и разбогатеть насчитывается приблизительно 10 процентов, столько же категорически не могут его принять. Остальные 80 процентов так или иначе приспосабливаются. Получается, что вся ломка привычного нам уклада жизни затевалась в интересах первых 10 процентов населения.