Что выскочит, знал – из-за ящика бусины глаз
блестели надеждой, при случае, дать стрекача,
но кто-то следил и доской перекрыл её лаз –
ему и кирпич и почётная роль палача.
Обычная мерзкая тварь из среды грызунов
семейства мышиных, чей разум столь необъясним,
побег совершая от стаи вихрастых голов,
застыла навек под тяжёлым орудьем моим.
Тем вечером дворницкий медленный чёрный сапог
в мешок затолкал неподвижный муляж у стены –
негнущийся хвост, запылённая лента кишок –
я рядом, волнуясь, стоял, поправляя штаны.
По праву считая себя истребителем крыс,
ища одобренья, следил за движением губ,
как вдруг, они пьяно скривились в презрительном «Брысь,
пошёл бы ты в жопу, не видеть тебя, душегуб!»
Он кто тут – святой? Да алкаш он последний с метлой,
а всё ж, будто камнем попал со всей дури мне в бок –
я брёл меж сараев, как крыса, подавленный, злой,
и серое что-то шмыгнуло в траве из-под ног…