Моей матери
посвящаю
На чёрных балках след огня.
Я вновь вольна и нища.
И где-то в мире ждут меня
Иной приют и пища.
И я иду, сложив стихи
До слёз наивным стилем.
В глуби времён, во тьме стихий
Дружила с юным Тилем.
И всюду нам приют и снедь
Давали ради Б-га.
За это заставляя петь
У каждого порога.
Познали жизни цвет, красу,
Дружили с разным людом.
Однажды в вечности лесу
Мы повстречались с Гудом.
Он скакуна попридержал,
Сошёл на землю Робин.
Галантно руку мне пожал
И Тиля нежно обнял.
- Я видеть вас ужасно рад -
Сказал смеясь повеса.
- Но кто укажет путь назад
Из векового леса? -
И Тиль на дудочке сыграл
Напев своих прелюдий.
И Робин быстро поскакал,
И улыбнулись люди.
Мы шли всё дальше. Но опять
С тоскою сердце ищет
Ту землю, где горюет мать
На жалком пепелище.
Она устала и стара.
Что в жизни ей осталось?
И мне, беспечной, уж пора
Её утешить старость.
И мы пришли. В родной очаг
Принёс нас вихрь попутный,
Где мать томилась по ночам
О дочери беспутной.
Мы, поклонившись в ноги ей,
Смущённые молчали.
Но сердце матери моей
Простило все печали.
И в путь мы двинулись опять,
Весёлых трое нищих.
Обиженных ласкает мать,
А Тиль на дудке свищет.
И люди нам приют и снедь
Давали ради Б-га.
За это заставляя петь
У каждого порога.
Но коль под солнцем и дождём
Идти устала с нами,
Мы на руки тебя возьмём
И понесём как знамя.
И тот, кто видел, смог понять:
Любовь с тоской едины.
Он снимет шляпу, скажет - Мать! -
Узрев твои седины.
Но твой источник не иссяк
Любви, борьбы и силы.
Года, родимая, пустяк.
Лишь сердце б юно было!
И так мы шли вперёд, вперёд,
Весёлых трое нищих.
Нас сердце матери ведёт,
А Тиль на дудке свищет.
Янв. 1939 г