Мне говорили, язык мой мне враг на века.
Что как только открою - кусаю по локоть руки.
Но, а я улыбалась, признательно щурясь слегка.
Сохраняя характер и верность собачьей суки.
Мне говорят, что я злее самой судьбы,
Что слова мои острые, словно кинжалы.
Но кому-то сладок вкус той беды,
От которой другие бежали.
Меня убеждали, что я холоднее пурги.
Та, что сердце в оковы и в вечное черное пламя.
Но я скалюсь любя, не думая о других.
Для кого-то я яд, для кого-то великое знамя.