Ложь во спасение белой зовётся.
Этим искусством я не овладел.
Снова взойдёт моё чёрное солнце –
Словно спасительный водораздел
Между молчаньем и правдой чрезмерной.
Это и есть стих. Но белый ли? Нет.
Солнце хранимо безмолвием нервным,
Штилем и стилем в лихой вышине.
От сентября нам война тьмы и света –
Вряд ли сдалась, только передалась.
Это норвежский туманный black metal.
Это и (так ли внезапно?) White Lies.
Юные пары довольно спокойны.
Лирикой радует Гарри Маквей.
Сказка. Пускаю упрямые корни
Милостью ретроспективной твоей.
Пёстрые пары, цветная толпа и
Ширь петербургская, полная сил…
Я послезавтра и сам выступаю –
Только вот некого вновь пригласить.
Да и нормально. Иного не надо.
Пусть Петербург холодком обдаёт.
Память о миге осталась отрадой.
Город другой – беспокойство моё.
Мы, словно в песне, стареем синхронно.
Позже разрулим со смертью дела.
«Белая ложь» во мне – белой вороной,
Будто бы ты на концерт привела.
Я, как Маквей, временами лиричен –
Может, напрасно, а может, не зря.
Снова строфой сам себя ограничу.
Видно, и мне всё же есть что терять.