Глава первая. Одна из многих
Стареет всё – таков закон природы,
Пиджак стареет, форму потеряв,
Живёт всех дольше лишь удав,
Который не считает годы.
Так мы живём и жили в старину
Не очень прытко, но зато не валко,
Себя, поверьте, не было нам жалко:
Мы пополняли цареву казну.
А я росла как роза на помойке,
Всех поражая детской красотой,
А мамочка весь день сидела на скамейке,
Язык чесала с уличной ордой.
Да что с неё возьмёшь? – Семь классов на бумаге,
Оставшаяся жизнь – работа у станка,
А я на всех смотрела свысока,
Моих поклонников вокруг меня кружилась масса.
И что должно случиться, то случалось часто,
В один прекрасный день познала я любовь.
А далее всё повторилось вновь:
Любовь мне разум помутила.
Мой воздыхатель был не кем-нибудь, а подлецом.
Он знал, что сирота я, беззащитна,
И делал всё обдуманно и скрытно,
Он знал, что мой пустует дом.
Где был один, там появились и другие,
Примеры были, но плохие.
Мы были заблудившийся в тенётах жизни сор,
Нас привлекала водки полная бутылка,
Из дома принесёная закуска,
И сада тёмного простор.
И мальчики весёлого застолья,
И оргии бездомных молодцов,
Давно живущих без отцов,
Их жизни криминальное раздолье.
Погубленная жизнь забытого пространства,
Продукт бездарных некультурных матерей,
Не любящих, позорящих детей,
И безразличного к их судьбам государства.
Живи как хочешь, только соблюдай законы,
А не умеешь жить, то голодай.
А если гордый, то умело подыхай,
Потеря будет небольшая, подобных вам здесь миллионы.
Вот так прошла я через щели Ада.
Всё по-хорошему ему воздав,
Пока не поняла, что Ад – удав,
И то, что я ещё жива – удача и отрада.
А дальше фабрика – простейшие станки,
Куда таланты после улиц попадали.
Одни спивались, а другие процветали,
Нашедшие с начальством языки.
А счастье женщине тут редко улыбалось.
Кому был нужен здесь потрёпанный товар?
Жизнь представлялась как базар,
Где редко обмануть друг друга удавалось.
И женский пол тихонечко спивался.
Стал приложением к компании мужской,
А дети – просто мишурой.
Улыбка стёрлась с детского лица, рот никогда не улыбался.
В такой компании пришлось мне пребывать –
Не зрелый и неопытный ребёнок
Без воспитания, без книг, простой опёнок.
А рядом незаслуженная жизнь:
Автомобиль, свой дом и дача,
Живёт достаток свой не пряча,–
Кому цветы, кому полынь.
На стенах здесь висят картины,
Вокруг комфорт и тишина.
Здесь мука жизни не видна.
В сравнении с подобным ты ничто,
Поношенное старое пальто.
Неравенство везде, масштабы фантастичны,
Контрасты не приемлет ум.
А на верху царит перестановок шум.
Места там призрачно условны.
Глава вторая. Кто виноват
Я помню, было шесть утра,
Ещё дремали двери ресторана,
Для их работы было рано –
Не наступила посетителей пора.
Он неожиданно вошёл –
Мужчина, лет примерно тридцать,
За столик сел и громко приказал:
Я, кажется, пришёл не бриться,
И здесь не улица, а зал.
Прошу стакан сухого белого вина.
Сказал мужчина: «Белый кролик»,
Затем на вертеле цыплёнок,
Затем картофель жаренный с лучком,
И в довершение «Боржом».
Я принесла ему заказ и собиралась удалиться,
Когда он мне махнул рукой,
И вежливо уж предложил садиться.
«Нам не положено с клиентами сидеть, – сказала я как можно строго».
«Ну, это пустяки, я ожидал совсем иного, –
Сказал мужчина, – я поэт.
И жизнь моя – стихия, где избегают слова «нет».
– Тогда что вы хотите от меня? – сказала я уже помягче.
– Во-первых, это не допрос, а просто дружеская добрая беседа,
А во-вторых, для славного хорошего обеда себе представьте океан.
На пикнике нас только двое,
А на обломках скал сидеть удобнее, чем кушать стоя.
Я угощаю, потому цыплёнок ваш,
А мой картофель и шабаш.
«Ну что ж, условия я ваши принимаю. Официантка я
И мне семнадцать лет.
Зарплаты мне хватает на обед, – сказала я,
Всё остальное – приложение к работе».
«Да, гибнет на глазах любимая Россия.
Везде все молятся, но только на рубли.
А дети, дети нынче – сорняки, – вздохнул поэт. –
Какая мать, такие дети.
Они росли без книг, без материнской ласки и кино,
Так говорят на этом свете,
Их не воспитывал никто.
Что значит воспитание – загадка и для многих.
Как правило об этом не имеют представление отец и мать.
Поэтому на них нам нечего кивать,
Они продукт, который производит быт, а быт определяет государство,
А это жизнь, её пространство,
Которая для многих горше чем хинин.
Поэтому я вас ни в чём не обвиняю.
И тут излишни охи, вздохи,
В семнадцать лет вы сотворили то,
Что не начав свой путь ещё,
Его вы ухитрились уничтожить.
Сказав, что если всё на ноль умножить,
То можно дело завершить,
И пусть ему таким и быть».
– А это как ещё понять? – сказала я.
– А как же иначе, тут нечего гадать, – улыбнулся поэт.
Кому нужны объедки с пьяного стола,
Где водка заменяет воду,
Где кое-кто выводит новую породу
Девчат без цели и ума.
Вы не начав закончили свой путь,
Хвала вам «вставшая из грязи»,
Порвав позорившие связи,
И с нового пути теперь вам не свернуть.
И всё-таки скажи, зачем ушла из школы.
Тебе чем не понравилась она,
Она была тебе нужна. Жизнь без неё – потерянные годы.
– В дальнейшем я себе была не очень-то видна, – сказала я. –
К тому же что нам в школа, в сущности, даёт,
За исключеньем института?
Не ищет даже нас работа,
С которой часто не везёт.
– Мы даже здесь народ не опекали,
А сами о безденежье кричим.
Работать просто не хотим,
С людьми как с собачонками играем,
Поэтому на школу смотрим свысока.
Не понимаем мы, что школа это поплавок, который помогает
Держаться на плаву, когда нам очень не везёт,
Когда мы делаем неверный ход,
Который нас опять на улицу толкает.
– Я не подумала об этом. Казалось мне, что я одна,
Совсем одна на этом свете, – сказала я.
– Я вас отлично понимаю, – сказал поэт.
Сейчас Россия – беспризорная страна,
Политика Правительства Россию губит,
Правительство народ не любит,
Такая жизнь народу не нужна.
Сейчас народ России не в престиже.
Полиция народ дубинкой бьёт по голове,
И иногда намного ниже.
Ну что ж, закончим пикник наш,
Благодарю за интересную беседу.
Её переварю я, думаю, к обеду,
И стих свой напишу про нынешний кураж.
21.09.2019 г.