Мне тридцать восемь, я в душе - старушка,
Не та старушка, что к утру помрёт.
А та старушка, что из мелкой кружки
Ни при каких условиях не пьет.
Старушка я, которой до торшера,
Кто что кому "поведает" о ней.
И даже популярный тест Люшера
Не сможет смысл уловить вещей,
Которые я открываю в чувствах,
Изношенных и вытертых до дыр.
И мне милее ледяная пустошь,
Чем окруженье приторных проныр.
Меня уже давно не давят стены,
Мне хорошо с собой наедине.
И кровь в моих артериях и венах
Не стынет от размеренности дней.
Круг моего доверия не заперт,
Но он и не как дворик проходной,
Мой ум аналитический - распятий
Похлеще оставляет за чертой
Чужих, по мне желающих на гору
Бредового величия взойти.
Зеленочки им выпить было б впору,
Чтоб жизненный сменить ориентир.
Я никогда не вписывалась в рамки
Патриархальных гендерных ролей:
Прислугой, и наложницей, и мамкой
Не стала тем, кто в женщинах людей
С рождения и до сырой могилы
Боятся видеть, чтоб, не дай Зевес,
Лишиться привилегии мужчины
И запустить возмездия процесс.
Мне так смешно прокрустово мерило,
В которое запихивают жизнь
Любители затянутого мыла,
И слова-настоянья "улыбнись".
Убогость черно-белого сюжета
В том, что он не реален никогда.
Поэтому мне не нужны советы
И чья-то напускная доброта.
Из кружки крупной, много или мало,
И средние объемы жидкостей,
Различных свойств, старушка выпивала...
Для жизней, отрешений и смертей,
И для того, чтоб слышать научиться
Себя за фоном трафаретных фраз.
А 38 - это просто числа,
В которые я втиснута сейчас.