(романсеро)
Как-то раз сидел Пикассо,
У себя сидел на вилле,
И за небом больше часа
Всё глаза его следили.
Там, как будто вспышка света,
Будто солнца луч крылатый,
Реял голубь, им воспетый,
В небо прянувший с плаката.
Как комок бурлящей жизни,
Он дрожал от гордой страсти,
А художник об Отчизне
Вспоминал, как о несчастье.
Вспоминал… Щека трясётся,
И слеза коробит небо,
А в слезе той тонет солнце
И искрится в каплях гнева.
Ч т о ему – почёт и слава
З д е с ь, во Франции, в изгнанье,
Если кольцами удава
Сжата грудь его Эспаньи?!
Он же ей помочь не в силах:
Ядовитая фаланга,
Как вампиры на могилах,
Стала у престола Франко.
Сник художник. Чёрным диском
Стало солнце в небе алом,
Жизнь холодным обелиском
За спиной его стояла.
Вдруг слуга – на месте солнца:
«К вам пожаловал с визитом
Господин испанский консул
С порученьем из Мадрида».
Тихо. Что же вы набатом
На руке, часы, звените?
Встал маэстро. Гордым взглядом
Небо запалил: «Зовите!»
Звук шагов, уже впустили…
Смята дверь, и вот картинно
Представитель каудильо
Гнёт перед Пикассо спину.
Плещет в глазках человечка
Море ласковой заботы,
Смотрит он в очки-колечки,
Как в ошейники-гарроты.
Растянулся умилённо
Рот, умяв за щёки чванство,
За улыбкою казённой –
Плохо спрятанное хамство.
Словно звонкие монеты,
Выдвигает аргументы,
Как аркан на шею жертвы,
Он бросает комплименты,
Брызжет сладкими словами,
Словно ядом подслащённым,
Дон Жуаном, лгущим даме,
Он рисуется, влюблённым.
Говорит: «К чему раздоры?!
Христианнейший правитель
Огорчён домашней ссорой,
Потрясающей обитель
Милых чад его, испанцев.
Он отец наш добрый, Франко!
Ч т о нам козни иностранцев!
Родила нас всех испанка.
По-отечески порою
Он наказывал строптивых,
Но всегда стоял горою
За господ христолюбивых.
И по заповедям бога
Он раба карал жестоко,
Если раб негодный трогал
Нам дарованное роком.
Но теперь он всех желает
Примирить, а кто в изгнанье,
Тем правитель обещает
Ласку вместо наказанья –
Ждёт их древняя Кастилья.
И желает примиренье
Наш добрейший каудильо
С вас начать, о славный гений!
Ибо вы у нас изгнанник
Самый-самый знаменитый…»
…Улыбается посланник,
Ждёт ответа рот открытый.
Но в ответ улыбке-розе,
Розе неживой, бумажной,
Улыбнулся молча, грозно
Гений кисти непродажной.
«Гость», как все нахалы, принял
За согласие молчанье.
Консул вымолвил: «Отныне
Ваше кончено изгнанье!
Мир! Вражде нет больше места!
И надеется правитель,
Что портрет его, маэстро,
Вы в знак мира создадите.
Ч т о потребуется только
Вам для этого, Пикассо?»
– Что?! – вдруг мысль быстрее тока! –
Что?! – весёлая гримаса! –
Очень мало! Не взыщите:
Не прошу я ни полфранка,
Вы мне только принесите
Голову сеньора Франко!
24 октября 1963 г.
Мордовия, Потьма,
Дубровлаг, концлагерь № 7.
--------------------
Из лагерных тетрадей.
Ранее не публиковалось.