1.
Мы обживались в городке для иностранных приезжих "Трэйшн Клиффс" в Болгарии. В этом городке на имя моего младшего брата Макса были нами приобретены трёхкомнатные апартаменты на втором этаже симпатичного двухэтажного особнячка. Особнячок с белёными стенами, с кирпичной терракотовой крышей. Из трёх комнат две были спальнями, а третья - залом, в который, при отсутствии в апартаментах прихожей, вошедший попадал сразу, как только затворял после себя входную дверь.
-Ты знаешь, как моментально стать крутым, выбиться из серой массы? - Юморил Макс, любовно поглаживая только что купленную клюшку для гольфа (притом что в гольф Макс не играл). - Обычные серые люди что достают из багажника при разборках на дороге? Бейсбольную биту. А я вот теперь буду доставать клюшку для гольфа.
У Макса были дела, связанные с каким-то очередным его бизнесом, и он заехал в Трэйшн во вновь купленные апартаменты только на неделю: устроить нас с бабушкой, чтобы мы могли жить в этих апартаментах лето. Днём ходили по магазинам, закупались домашней утварью и предметами первой необходимости (Макс сам нас возил на своей машине). По вечерам Макс часами сидел с плеером и наушниками.
-Это не просто так, это понимать надо, - комментировал своё времяпрепровождение Макс. - Я буду гнать машину из Болгарии в Россию, и мне нужна по дороге музыка. Надо так её подобрать, чтобы спокойные композиции сменялись бодрыми, и так постоянно. Чтобы и не заснуть, и не озвереть.
-Я уже неделю здесь живу, и до сих пор ни разу не был на море, - жаловался далее Макс на свою загруженность делами. - Сейчас, когда буду уезжать, сначала к морю заверну.
И Макс уехал, положив свою клюшку для гольфа в багажник.
Постоянно напоминать о Максе, кроме всего остального приобретённого под его руководством, осталась повешенная им на стене зала полутораметровая картина, которую он, во время наших походов по магазинам, приобрёл совершенно случайно и спонтанно - очень уж она ему приглянулась. На белом полотне был изображён красно-чёрным, в авангардном стиле - подобравшийся, нагнувший голову перед нападением бык (вероятно, сюжет из корриды). В изображении чувствовались движение, ярость, перекатывающиеся мускулы быка.
Периодически Макс, приезжая, просвещал меня по поводу новинок русского рока; в частности, это именно он открыл мне группы "Пилот" и "Ночные Снайперы".
Я вспоминаю едреню-феню,
Как можно было это все забыть за дверью?
Ключи от дома, чехол с гитарой,
Кусочек хлеба - покормить голодных птиц.
А, в общем, клево, что так вышло...
Я сижу на крыше, пялюсь в панораму.
И наше солнце закатилось на ночь глядя
Неспроста не в ту канаву.
Спи, братишка, я не знаю, почему мы все такие...
Спи, братишка, я не знаю, почему мы все другие...
"Пилот"
Ездили, пока Макс и мама ещё были в Трэйшне, все вместе - я, мама, бабушка, Макс за рулём - в небольшой приморский ресторанчик. Терраса ресторанчика выдавалась из берега, нависая над морем, и были вынесены за окна светильники-факела, которые с наступлением вечера загорелись бледными высокими огнями. Я заказала себе мидий в белом вине - блюдо дня в ресторане, и теперь сидела, слушая Макса, уворачиваясь от рассекающих между рядами столиков малолетних детей на самокатах и разглядывая прикиды окружающих девиц. Здесь в Болгарии, в Трэйшне, было не так, как в Москве: оказалось можно носить аляповатую пластмассовую, но впрочем яркую и креативную, огромную бижутерию. Почему-то там и здесь - скажем, с больших пластмассовых серёг кольцами - бывал облуплен лак, что при дешевизне этих пластмассовых хреновин было просто необъяснимо: почему бы вот спрашивается не выкинуть облезшие серьги и не приобрести себе новые. Зато в магазинах элитной одежды и аксессуаров, которые Макс показал нам всем, водя нас по Трэйшну в качестве экскурсовода, цены были такие, что магазины представлялись вам не магазинами, а такими своеобразными музеями или выставками. В продуктовом магазине тоже всё было втрижды дороже, чем в расположенном в двадцати минутах автомобильной езды от Трэйшна городке Каварна; но всё-таки такие были цены в этом продуктовом, что при срочной необходимости купить то или это там было всё-таки можно.
Ещё в Трэйшне было громадное количество полей для гольфа. Говорили, что это третий, что ли, в мире по популярности гольф-курорт. Вдоль холмистых, неправильной формы и разной величины полей для гольфа были в ряд вывешены флаги всех стран мира: периодически здесь проводились мировые турниры. Мы с бабушкой, по ходу летнего нашего отдыха в Трэйшне, нашли в глубоких зарослях за дорогой неприметную и очень уютную деревянную беседку с лавочкой. Сидели на лавочке, смотрели вниз на шахматную разметку полей для гольфа, и читали вслух захваченный нами из России томик Бродского.
то лет через двадцать, когда мой отпрыск,
не сумев отоварить лавровый отблеск,
сможет сам зарабатывать, я осмелюсь
бросить свое семейство -- через
двадцать лет, окружен опекой,
по причине безумия, в дом с аптекой
я приду пешком, если хватит силы,
за единственным, что о тебе в России
мне напомнит. Хоть против правил
возвращаться за тем, что другой оставил.
Это в сфере нравов сочтут прогрессом.
Через двадцать лет я приду за креслом,
на котором ты предо мной сидела
И.Бродский
Дома в Москве родители, сменив квартиру на более просторную (видимо, бизнес ладился), тоже совершенно меняли и обстановку, и весь свой уклад жизни. Макс там в Москве, проживая с родителями в их новой квартире (у Макса имелась собственная комната и рабочий кабинет на лоджии с компьютером и какими-то автомобильными запчастями) - так Макс грозился, как только у него сделается собственная квартира, пойти в радикальной смене стандартного имиджа жилплощади намного дальше родителей. Мебели у него в квартире не будет, рассказывал Макс; будут только разбросаны по полу подушки-пуфики, сидя на которых, можно будет есть, расстелив скатерть на полу. Стены и холодильник будут декорированы громадным чёрным изображением отпечатков автомобильных шин.
Родители, ещё проживавшие тогда на старой квартире, пристально следили за тем, как строится квартира новая, в тихом центре с малоэтажной застройкой. Например, кухню мама у рабочих взяла с боем.
-Для чего вам, неужели вы сами будете готовить? - Недоумевали рабочие, привыкшие, что жильцы этого района Москвы вместо того, чтобы готовить самим, ходят по ресторанам.
-Да, буду, - мрачно и агрессивно отвечала мама.
Мама вообще в последнее время полюбила готовить, причём не по поварёной книге, а сама интуитивно сочиняя новые блюда - то зёрна граната и какие-то особенные орешки добавит в салат, то петрушки и морковки в котлеты.
-У нас не будет ёлки, - говорила мама приехавшим в новую родительскую квартиру в гости под Новый Год нам с бабушкой. Говорила и демонстрировала композицию, которая заменит ей новогоднюю ёлку: высокий бокал, заполненный мишурой, с торчащей из этой мишуры еловой веточкой и парой бенгальских огней.
В офисе у мамы (собственный риэлторский бизнес) стояла в углу пальма, любовно родителями выращенная и вскормленная из совсем молодого саженца.
В этом офисе был низкий стол с прозрачной столешницей и глубокие, нереально мягкие кожаные коричневые кресла вокруг этого стола; погрузившись в такое кресло, я начала почему-то думать об английских джентльменах XIX в, привозивших себе из колониальной Индии обстановку и разнообразные диковины. На столе стояла хрустальная ваза с миниатюрными конфетками-карамельками, которыми можно было питаться ожидающим посетителям.
2.
День наш с бабушкой в Трэйшне начинался с утреннего купания в ярко-голубом бассейне под нашим балконом. Чуть направо от балкона был бассейн побольше, а чуть налево - бассейн поменьше. Мы надевали купальники, шлёпки, обворачивались длинными махровыми халатами, и спускались вниз к одному из бассейнов, на выбор. Я была у бассейнов и с ненадолго приезжавшей в Трэйшн мамой, но мама почему-то не купалась, а сидела в купальнике, в соломенной шляпе, в громадных тёмных очках на лежаке. Она просматривала одним глазом детектив Агаты Кристи, и считала нарезаемые мною вплавь по периметру бассейна круги. Когда мы возвращались в апартаменты, мама описывала, как она благоустроит прилегающую к нашему этажу коттеджа терраску: пышно разведёт на ней цветы и другую растительность.
После бассейна мы с бабушкой завтракали и шли на море - пешком, чтобы быть в спортивной форме, хотя вообще-то было принято ездить на море на таких специальных миниатюрных машинках "багах". На этих "багах" ездили на море, с моря, а также между полями для гольфа - между полями для гольфа на "багах" ездили игроки в гольф. По десять минут эти игроки простаивали, нагнувшись, над шариком для гольфа в траве и примерялись, какую лучше выбрать клюшку и как ею лучше ударить. Наконец ударяли; шарик летел на соседнее поле. Игрок, солидно собрав все свои клюшки, грузился в "баг" и ехал на этом "баге" от поля до поля - чтобы на этом новом поле всё повторить. Пока он грузился в машинку, проходило ещё минут десять; пять минут он ехал; потом десять минут выгружался; потом минут десять-пятнадцать простаивал опять внаклонку над шариком, примериваясь к удару.
В зарослях - деревья, кусты - между полями для гольфа обильно водилась разнообразная живность: однажды мы видели с бабушкой зайца, в другой раз лису, ещё в другой раз - ежа. Периодически асфальтированные дорожки городка делово переползали змеи. Я в очередной раз - и как обычно безуспешно - принялась штудировать английский язык, и донимала бабушку по дороге на море и с моря своими вновь выученными словами, правильность которых бабушке надлежало проверять по тетрадке.
Вернувшись с моря, обедали, потом читали с бабушкой вслух, я рисовала при этом акварелью сфотографированные по дороге виды Трэйшна. Я вспомнила свой бывший интерес к Серебряному Веку, и мы стали читать по Сети философа Саоловьёва, которым вдохновлены были мои любимые поэты Серебряного века Андрей Белый и Александр Блок. Бабушка принялась читать; наугад выбранный текст начинался так, что сижу, мол, я (ЛГ, он же автор) у себя в гостиной, смотрю на дворника за окном, собираюсь заняться философией. Может быть, читатель беспокоится, успеваю ли я за своими занятиями философией пожрать? Так пусть не волнуется читатель, потому что я пожрал совсем недавно.
-В мире есть столько замечательных книг, - развела тут руками бабушка. - Неужели мы ЭТО будем читать?!
И мы ЭТО читать завязали. Стали читать Урсулу ле Гуин "Левая рука Тьмы", которую тоже почему-то не дочитали, хотя было довольно интересно. Про другую планету, на которой расположено смахивающее на Тибет государство. Когда в этом государстве строили стены, то небольшую часть кладки клал самолично Верховный Правитель, и раствор, которым он скреплял камни, подкрашивали в красный цвет, так что в итоге кусок стены, сложенный Правителем, от всей остальной стены отличался. Это - подкрашивание раствора в красный цвет - делалось в память о прежних стародревних временах. В тех стародревних временах считалось, что для того, чтобы стены стояли крепко, в раствор следует добавлять человеческую кровь.
После чтения и рисования ужинали, и снова спускались в бассейн.
Раз в неделю ездили закупаться продуктами в супермаркет в Каварне, возил нанятый водитель Милен, поскольку ни я, ни бабушка машину не водили. Милен стал большим нашим другом. Он вообще так работал: возил приезжих, поэтому очень прилично знал русский язык; несмотря на это, он всегда был рад узнать и заучить какое-нибудь очередное русское выражение.
-Вы не против, если мы заедем по дороге в один магазин? - Спросил он как-то раз. - Мне нужно приобрести прахосмукачку.
Десять или пятнадцать минут дороги до магазина мы с бабушкой гадали, что такое прахосмукачка.
-Ну такая, маленькая прахусмукачка, для машины.
-Коврик? -Дворники? -Жидкость для стёкол? -Тряпка? - Сыпали мы предположениями.
Ни одно из наших предположений так и не попало в цель; Милен пошёл в свой магазин бытовой техники, и через время вернулся с прахусмукачкой, оказавшейся небольшим пылесосом.
Ещё Милен учил нас собирать каких-то огромных деликатесных улиток, которых следовало варить и есть - они выползали после дождя. Милен нарочно остановил машину у зарослей и показал нам, как выглядит такая улитка. Мы с бабушкой улиток набрали и сварили, но они оказались такими страхолюдинами, что употребить в пищу мы их не решились. Милен потом приносил нам в качестве подарка собранных его отцом-пенсионером и им же замаринованных улиток - отец-пенсионер, вроде бы, давно занимался улитками, и знал в них толк. Мне маринованные улитки не понравились; бабушка тоже не стала есть. Вторым неудавшимся гастрономическим опытом, произведённым с подачи Милена, оказалась дегустация так называемой "мастики", на пользу которой для желудка Милен особенно напирал. Мастика, чтоб кто чего не подумал, это такой алкоголь. Но когда я эту мастику попробовала, мне представилось, что ни разу это не алкоголь, а та самая жидкость для обработки полов, о которой я знала до Болгарии и до лекции о пищевой мастике, проведённой для нас Миленом.
В супермаркете в Каварне затаривались овощами, фруктами, сладостями, так что и я, и бабушка пёрли на себе по нескольку неподъёмных пакетов. Вытаскивали эти пакеты на асфальтовый пятачок перед магазином и звонили Милену, что мы уже закончили с покупками, и можно нас забирать.
Я иногда сидела между покупками в небольшом кафе неподалёку от супермаркета - ела мороженое. Мороженое в этом кафе мне нравилось; и я запомнила правило одного только этого кафе, а в других кафе было не так: в этом кафе не полагалось оставлять официантам на чай.
3.
При взгляде на Максову картину с быком, висящую у нас на стене зала, мне почему-то вспоминались тёмные московские подворотни, по дебрям которых я в своё время плотно пошаталась. Наверное, тут была такая цепочка ассоциаций: бык - коррида - Пикассо и Тулуз-Лотрек, эту корриду изображавшие - подворотни и злачные места большого города. Вспоминались ещё стихи Федерико Гарсия Лорки:
Квартал Кордовы
Ночь как вода в запруде.
За четырьмя стенами
от звезд схоронились люди.
У девушки мертвой,
девушки в белом платье,
алая роза зарылась
в темные пряди.
Плачут за окнами
три соловьиных пары.
И вторит мужскому вздоху
открытая грудь гитары.
Ф.Г.Лорка
02-10-2019