Мы с бабушкой оформляли вид на жительство - переезжали в Болгарию. Для оформления очередных бумаг мы приехали с ней из посёлка Рамонь под Воронежем, в котором проживали, к родителям в Москву. Был декабрь; в пять или в шесть утра в глухой предутренней темноте мы с бабушкой толклись не то перед болгарским посольством в Москве, не то перед каким-то другим учреждением. С нами там шлялось перед закрытыми пока дверьми учреждения ещё человек тридцать, все со своими вопросами. Вдруг стало совсем темно, а потом я уже помню себя уютно устроившейся лёжа на асфальте, щекой на снегу: от бессонницы и мракобесия происходящего я, как я это периодически делаю, упала в обморок. Меня привели сначала в сознание, потом в вертикальное положение; потом охрана, в качестве исключения, запустила нас с бабушкой внутрь раньше открытия - распахнулись уютно светившиеся в предутреннем мраке стеклянные двери, я как-то размякла и захмелела от внезапного тепла. Меня усадили на один из стульев, в ряд стоявших вдоль стены...
Родители в очередной раз переустраивали свою новую московскую жилплощадь (центр Москвы, малоэтажная застройка, огороженный двор, в который чтобы попасть, надо было приложить ключ-магнитную карту к замку в воротах; большие каменные клумбы по обеим сторонам каждого подъезда). По причине переустройства жилплощади нас с бабушкой поселили в гостинице при болгарском посольстве, в которой можно было вдвоём проживать за 3000 р в сутки. Кроме того, в прикреплённом к гостинице ресторане можно было за какую-то совсем уж смешную сумму обожраться до отвала. Мы с бабушкой сидели вечером в гостиничном номере, было темно и как-то ветхо, и казалось, что из всего, что может запылиться, уже год не выбивали пыль; и что обязательно в таком интерьере должны быть пауки по углам. Кровать, диван, пара кресел были мягкие и пыльные; уютно помаргивал кадрами совсем уж допотопный и даже удивительно что цветной телевизор; с холодного, продуваемого всеми ветрами балкона был вид на какие-то хозяйственные постройки и вообще на декабрьскую вьюжную, тёмную предполночную московскую бестолочь.
Никаких событий, разве что посуда
треснет или мебель опрокинется.
Ни одной химеры. Ни ногой отсюда.
Здесь любому угол, здесь гостиница.
М.Щербаков
В Болгарии, в которой мы с бабушкой, оформляя вид на жительство, должны были периодически проживать, тоже была гостиница. Это была двухсуточная автомобильная экскурсия по болгарским достопримечательностям, её нам с бабушкой устроила мама. Полсуток едешь (нас возил наш неизменный болгарский водитель Милен); приехав, заселяешься в гостиницу; вечером банкет в недальнем ресторане и хождение артистов по углям; на следующий день проходят экскурсии - на героически некогда оборонявшуюся от турок болгарскую гору Шипка, и по так называемой Долине Роз. Экскурсия длится полдня; потом полдня обратной автомобильной дороги.
В гостинице в Болгарии тоже было пыльно, покрыто бесконечными покрывалами, подушками и салфетками, полутемно. Кровати наши с бабушкой всеми этими покрывалами были избыточно и аккуратно застелены; на каждой из взбитых подушек красовалась в качестве бонуса шоколадная конфета-трюфель. Стояла бутылка вина на столике, о которой не сразу можно было разобраться (но мы с бабушкой разобрались вовремя), что, если её употребишь, за это надо отдельно платить. В верхнем ящике тумбочки лежали, видимо, предметы первой необходимости, без которых никак нельзя обойтись проживающему: моток ниток и старая потрёпанная Библия.
Замечательным признаком именно этой гостиницы было маслом изображённое на картине дерево. Картина в тёмным, мутных зелёных тонах, дерево поднимается от трудно вцепившихся в землю узловатых корней и ветвится потом так же трудно и узловато по всему формату картины. Разных размеров картины всё с тем же деревом, всё в той же болотной зелёно-коричневой гамме висели в фойе, в лифте и в номере.
Я съела, заселившись в номер, свою конфету-трюфель, и не раздеваясь легла на застеленную кровать: до времени банкета в ресторане у нас с бабушкой ещё было два часа. По допотопному телевизору, мелькая кадрами, шло какое-то шоу.
02-10-2019