Было б здорово—поездом в Вологду!
Беспричинно... сумбурно... навзрыд...
Чтобы ветер
из окон, да в голову.
Чтобы вечер,
да столик накрыт.
Чтобы друг, без причины обиженный,
из "тогда" бы в "сейчас" прямиком,—
я б легко уступил ему нижнюю
и прощенья просил бы легко.
"Проводница! Да скоро ли станция?",
а в ответ, вместо "ВОТ"—наше "ВОН".
Может с песней, а может и в танце я
соскочил бы на пыльный перрон!
Налетайте бабульки с "Алёнками",
открывайте дорожный буфет!
Значит так,
дайте рыбки солёненькой,
тот коньяк и ...
вот этот букет!
"Разрешите?",—спросил бы я дамочку,
ту, что дремлет за книжкой Дюма.
"Это Вам!",—"???"—"За улыбку и ямочки,
а ещё за леса и дома...
За озёра и реки, за пастбища—
пусть печальный, но красочный вид,
за коров и забытое кладбище
и за церковь, что рядом стоит...".
Провода, точно острые лезвия,
полосуют заката скулу
и стекает дождём по стеклу,
пропадает в колёсах поэзия...
... здравствуй, Дом.
Здравствуй, труженик—гном.
Что ж ты бороду спереду выпятил?
Что ж ты окна на улицу выкатил?
Погоди - ка, дай выплюну ком.
Ух, ты ж, ёжкин ты ж кот, загогулина,
в аккурат на прогнившем крыльце,
ну, которое то—на торце,
показалась фигурка дедулина.
Точно, дед! Да не может же быть.
Столько времени...
в утро осеннее...
я же свечки ...
души за спасение,—
в землю сгинул крестьянский твой быт..
"Просыпайтесь, приехали, Вологда!".
Здравствуй, город—обиженный друг.
Расставались мы тихо и холодно.
Я вернулся под грохот и стук.