__________________________________
(Преподавателю зарубежной литературы – Ефименко Владимиру Петровичу)
__________________________________
О дворцовых интригах и сплетнях, о войнах и битвах
Разве можно читать неспеша? Но во всех голосах
Этот голос, казалось, всегда выбивался из ритма,
Отставая от мира, читая по жёлтым листам.
Если мир как река, – не звенеть ли по долам и склонам,
То в оврагах бурля, то бросаясь к огромной скале?
И казалось, смешной воробей человеческим словом
Всё пытался чирикнуть в окно: "Поскорей! поскорей!"
И казалось, с нарочным азартом усилился ливень,
Рассердившись на медленность слов, серебрясь и спеша...
Только вдруг показалось: листок над рукой торопливо
Задрожал.
Мелкой дрожью, какая обычно бывает под старость,
И которая так непривычна и так не по плану.
"Слишком быстро!.." – чирикнул тогда, показалось,
И застыл воробей; по спине пробежала прохлада.
Задрожала с рукою спокойная ранее запись;
Задрожали в тот миг за листом, как тогда показалось,
Восемнадцатый век, девятнадцатый век и двадцатый,
Покачнулись Гоген и Гюго за Сократом и Сартром,
Куртизанки пикантные, мимы в трико полосатом,
Осеклись музыканты, застыли, не хлопая, залы,
Растерялись в прыжке и споткнулись на месте испанцы,
Повалился с коня Дон Кихот и с осла – Санчо Панса,
Короли потеряли короны, монахини – рясы;
Воробей вместе с ними забился, умолк, потерялся.
Приподнялся весь мир, затаив ожидания тягость...
...
Показалось?
Показалось. Не дрогнув, стоит над своими листами
И читает, как ранее, он, и легко говорит он.
Воробей, воробей, успокойся! С тобою мы сами
Торопили неузнанный Мир, выбиваясь из ритма.
Может, вздохом с укором, а может быть, ветром из окон
Потревожен был лист над усталой, но крепкой рукою.
Оттого и мороз по спине пробежал ненароком;
Оттого и теплее теперь, оттого и спокойней.
Облегчённо и радостно рухнул на прежнее место
Потревоженный мир, чуть мудрее и глубже, чем был.
Воробью улыбнулся на миг, неспеша завертелся,
Полной грудью вдохнул –
и поплыл, и поплыл,
и поплыл...