Проходя меж высоких колонн сосен, продираясь сквозь заросли молодых кустов, прорубаясь через колючие лианы, обходя застывшие, на крутом склоне валуны – я поднимался на удалённые вершины. Горная песня вела меня на штурм.
Горный мир был нелюдим и неприступен – он бросался навстречу скалами в вышине, и пропастями, залитыми туманом. А моя песня бросала вызов миру. Она звучала в ритме шагов, грохоте сердца, в рёве дыхании. Тело моё то хрипело, то кричало, а в взбудораженном мозгу бродили безумствующие мысли.
Первый уступ был взят легко, я вышел на край обрыва, напротив взошедшего над горами солнца. Откуда-то снизу порывами рвал мощный ветер и поднимал меня на своих волнах. Я стоял на чуть согнутых ногах, готовый взлететь по велению его. Моя песня, сливаясь с гулом ветра, набирала мощь.
Но я поднимался дальше в небеса. Неожиданно я попал в Золотой лес. Я с трепетом переступил его чертоги – и шагнул в осенний мир. Я окунулся в золото живое. Оно было везде – вверху, внизу и под ногами. Тишина здесь тоже царила золотая. Едва я влился в неё, как лес начал колдовать. Руки и тело моё преобразились в золотые. Душа моя плескалась в золотых лучах. Огромные сугробы золотой листвы встретили меня, и я бросился купаться в тех сугробах. Осень одаряла меня изобилием своим. Я становился не похожим на людей.. Мне хотелось забыть, кто я есть, и вспомнить, кем я был. Я был не прочь остаться в этом осеннем царстве навсегда.
Но лес отпустил меня, а тропа позвала далее в поход. Едва я покинул своё золотое царство, как тропа в крутом всплеске взлетела в небеса. И моя песня мощной волной понесла меня вперёд – я шёл на штурм планеты. Всё было реально, без страховки: перед моим лицом стояла почти отвесная стена, позади обрывалась пропасть. Ноги сводило от напряжения, сознание отключилось – меня вели одни инстинкты.
Наконец, я вышел на более пологий склон. Именно здесь кончалась Земля и начиналось преддверие Вселенной. Как лунная поверхность, чёрный склон был усеян белыми камнями.
Вдруг водопад воздуха развернулся и хлынул мне навстречу. Солнце, вторя ему, ударило в глаза. Медленно, полу невесомо, я делал последние шаги к Вершине. Ветер ревел – нет, он был не против меня, он прославлял мою победу. Ветер стал тоже музыкой – она возносила меня в свои высоты. Накатывали её могучие волны, и в такт моих шагов раздавались её ритмы. Под них я делал свои последние шаги. Вот и тренога, знак Вершины. Я коснулся магического знака. В гуле Ветра я стоял и слушал песню Вершины. В ответ я запел свою, и наши песни слились, и улетели посланием к иным мирам.
Где-то внизу, в тумане, оставался город, кромка моря. Отныне мы с Вершиной знали тайну: как нам уйти, как нам быть свободными в высотах. Такое возможно было только в песнях гор.
Теперь тропинка сходила по другую сторону хребта. И здесь меня поджидали не менее удивительные чудеса. Я выходил на плато, заваленное скалами и камнями, изъеденное крутыми ямами оврагов. Однако тропинка (она была уже моя!), знала, куда меня вести. Бесстрашно обходя чёрные провалы, и лавируя меж валунов, она привела меня снова в лес. Но этот лес предстал не таким, как первый. Здесь не было золота, прежнего волшебства. Вместо него в лесу хозяйничал полумрак. И тишина этого леса была задумчивой, умиротворённой. Её порождали деревья, птицы, и трава. Казалось, что лес был сама вечность, ничто не могло его смутить.
Ни единого колыхания воздуха не происходило, редкие клочки неба сквозили через листву клёнов и дубов. Я проходил поляны с травой в мой рост, где-то по сторонам темнели холодные ущелья, сказочными великанами вставали обросшие мхом валуны. Прямо к лицу моему, казалось, сами собой выплывали ветви, усыпанные чёрным кизилом. Я наедался ягодами от души. К ним прибавлял спелую, чуть вяжущую дичку, усыпавшей всю землю под ногами.
И только я вышел из этого леса, как что-то невдалеке разлилось звонкой дробью. Невольно я застыл, очарованный картиной. Музыка не кончалась – лес передал её последующему чуду. Четыре оленя, чётким строем, с достоинством, не спеша, уходили прочь. Они уходили из этого мира неведомо куда, и только чистую дробь звуков оставляли за собой.
К югу горы срывались в острые, хаотично разбросанные скалы. Море казалось совсем рядом и я решил найти спуск меж обрывающихся скал. Но неожиданно меня встретила Каменная река. Тысячи, может быть, миллионы лет скалы растрескивались, и осыпь от них накапливалась в ущелье. Так здесь появилась из мелкого гравия река.
Ноги мои легко заскользили, как будто я пошёл на лыжах. Я устремился вниз огромными плавными шагами. Тело моё набирало скорость, от меня пошёл звон, грохот, пыль. Горизонт скакал вверх, наискось, и вниз. Руки уже давно взмахнули и застыли в позе лёта.
Вот она, моя Песня, её апофеоз! Разве не музыка заставляет нас летать! Мы порождаем её, мы поём с ней заодно – улетая в её ритмах, мы посылаем вперёд её слова – и они поднимают нас, отрывая от земли!
Это я, человек-ураган, лечу, средь гор, это я своей Песней взлетаю в небеса. Вот я воспарил над миром, вот я уже летящий человек.
Неожиданно каменная река оборвалась гирляндой крутых уступов. Мне пора было вернуться в плотный мир. Затормозившись, я начал искать спуск среди срывающихся скал. Казалось, для возможностей моего тела, это абсолютно исключено. Почти все тропы здесь обрывались в пропасть, и я с трудом нашёл одну, сходящую по склону, довольно крутыми серпантинами. Изодравши руки и ноги, прижимаясь всей своей плотью к плоти камня, я всё-таки покорил и землю, и себя.
Море синело совсем близко, возле него вилась лента шоссе, с машинами, словно игрушечными, снующими по нему. Спустившись по последнему обрыву к шоссе, я увидел людей, и не мог понять, что это за существа идут навстречу мне. Магия Песни меня не отпускала, а эти люди были вне магии, чужие. Мы проходили мимо друг друга, расходились, но я никак не мог разгадать их слов, улыбок, жестов. Всё это стало беззвучием для меня.
Я заглянул в себя – Песня осталась во мне, всё моё тело вибрировало ей в такт. Мелодия гор меня не отпускала. Да я и хотел быть ей пленённым. А горы стояли и ждали, вершины их улыбались мне с небес.