- Свет мой, зеркальце, скажи
что на свете мне милее,
да всю правду доложи,
милосердность не лелея.
- То, что любишь ты, прекрасно,
всех прекрасней и всего,
и оно своим приказом
сердце в страстный плен взяло.
Даже час не обождавши,
бросив все дела, быстрей
ты предмет свой обожанья
алчешь полностью узреть.
И к нему, что большей частью
в блеск металла облачен,
тянешь, как к кольцу всевластья,
ты холодную ладонь.
Взглядом павши, словно в бездну,
наблюдаешь в нем миры:
степь, участок многолесный,
горб пустынь и гладь воды.
Да, над этими мирами
на их местный ад и рай
как то раз моим стараньем
глаз Спасителя взирал.
Ты увидишь даже больше:
всех друзей и всех врагов,
что их радует, тревожит,
где есть ключ от их оков.
- Свет, мой зеркальце, разбит
разум злым противоречьем:
мой знакомый говорит:
ты проклятье человечье.
что с проворностью лисы
ты, от жизни отвлекая,
драгоценные часы
не моргая умыкаешь.
Чтоб не мог ты искушать,
нужно, гордо выгнув спины,
всем святой воды ушат
на макушку опрокинуть.
- Твой знакомый - лишь невежда
и ему не привыкать
ярлыком пороки вешать,
языком своим чесать.
Мир не ясен, но туманен.
Он не добрый, не плохой.
Тем живущих он и манит,
что не дарит им покой.
Не зазорно искуситься
и не стыдно искушать:
ведь не станешь по крупицам
свежим воздухом дышать.
Посмотри в меня, поверь мне,
пальцем ласково потри
эту темную поверхность
Ну же, на меня смотри.
Я зажгу на ней картины,
все, что хочешь, покажу.
И рассеет правд противных
свет мой черный абажур.
Лучше восхищаться лучшей
вещью, чем увидеть ту
поглощающую душу
в отраженьи пустоту.