О, древний Рим! Левиафан столетий!
Ты христианской верой сокрушён.
В свои же окровавленные сети
Ты угодил, языческий дракон!
Ты заграждал, безумством ослеплённый,
Гонимым исповедникам уста.
Но свергнута твоя гордыня с трона
Божественною силою Христа!
Повержена языческая эра.
Взывающим отверсты небеса,
Благодаря всем мучимым за веру.
За нас они возносят голоса!
**********
Уж третье шло столетие к закату.
Рим увядал. Провинция почти.
Дочь знатного патриция богата,
Но безрассудство встало на пути!
Любовь совета мудрого не спросит.
Наложенное обществом табу
Не остановит. Все сместятся оси,
Когда пылаешь нежностью к рабу!
Кто знает боль трагедии сердечной?!
Закон суров, на то он и закон:
Пусть ты в ответ любима бесконечно,
Не может стать твоим супругом он!
Презрение в глазах досужей знати.
Блуд осуждают братья во Христе.
Любовь сковала душу, как проклятье.
Не знаются ни эти, и ни те.
Ты весельчак, красавец Вонифатий!
Повеса рыжий. Ловок и умён.
Тебе не разорвать земных объятий:
Ты страстно в госпожу свою влюблён!
Душа твоя по сути - христианка,
Томится совершаемым грехом.
Не излечить болящую изнанку
Ни подаяньем нищим, ни вином!
**********
Законно жить с любимым, а не в блуде,
Мечтала Аглаида, не ропща.
О чудесах рассказывали люди,
Свершённых по молитвам на мощах
Тех мучеников, агнцев стойкой веры,
Истерзанных жестоким палачом.
Их каждый день пытали изуверы...
Надежда в ней затеплилась лучом.
- Мой верный друг! Пора настала ехать
В далёкий путь, в бесчинство, на восток.
Цена любая, помни, не помеха.
О! Только б мощи выкупить ты смог!
- Не плачь, моя отрада! Всё достану
Из-под земли и с вышних облаков,
С пучины моря - жемчуг, с неба - манну!
Ты знаешь, госпожа, на всё готов!
В глазах блеснула искорка веселья:
- Ответь мне, Аглаида, если вдруг
Я не найду мощей, на самом деле,
И сам сподоблюсь христианских мук?
Скажи, тогда как отнесёшься к вести?
Мои ты примешь мощи с должной честью?
Стрелой пронзила боль, и сердце сжалось:
- Не время шуток! Устыдись сейчас!
Потом его, обняв, поцеловала.
В последний раз.
**********
До Малой Азии от Рима долгий
И трудный путь. И времени сполна
Собрать все мысли, склеить, как осколки.
Поститься, отказавшись от вина.
Слова любимой стали откровеньем:
"Не то что прикоснуться, посмотреть
На мощи не достойны! Попеченьем
Его молитвы пусть нам будут впредь!"
В Тарс Киликийский, свитой окружённый,
Вошёл уже не прежний, а другой
Раб Аглаиды - с сердцем сокрушённым,
Душой готовый к миссии благой.
Едва прибыв на место, поспешил он
На площадь, где терзали христиан,
Где изуверство лютый суд вершило,
Как приказал Гай Диоклетиан.
Огнём пытали и крюками рвали,
Пилили древом пополам тела.
В глазах страдальцев не было печали!
С губ не слетали гневные слова!
Их лица светом неземным светились!
Живого Бога славили уста!
Неистовые муки не сломили
Ни одного страдальца за Христа!
Бесстрашие и стойкость страстотерпцев,
Духовная их радость: Бог велик!
Сразили сострадательное сердце,
И Вонифатий к их цепям приник.
Благоговейно ноги лобызая,
Просил его в молитвах помянуть.
И не страшила сердце участь злая,
Готов принять был мученика путь!
Был тут же схвачен и избит жестоко.
Судья грозил: страданиям почин!
На все угрозы варвара востока
Он отвечал лишь: "Я христианин!"
Когда ему безжалостно вонзили
Под ногти иглы острые, молчал.
Взирал на верных, в их духовной силе
Пример превыше злобы палача!
Решительно отверг он ультиматум -
богам презренным жертву принести!
Судья признал пришельца виноватым,
Велел огонь немедля развести,
Чтоб растопить в нём олово и в горло
Строптивцу неразумному залить!
А он воззвал лишь к Господу покорно,
Моля в страданьях страшных укрепить.
И олово вреда не причинило
Святому. Содрогнулись все вокруг:
Немыслимо жестокое горнило!
Схватили камни в гневе сотни рук!
Пришлось страдания прервать на время.
Но зарождалось в людях веры семя!
С утра опять судья глаза таращит -
Кощунственно беснуется и зол!
Велит он страже: со смолой кипящей
Святого бросить в адовый котёл!
Небесный ангел оросил святого.
Смола наружу выплеснулась вдруг
И загорелась, попалила много
Язычников мучителей вокруг.
Судья от страха приказал скорее
Главу безумцу этому отсечь!
Скользнуло лезвие стремглав по шее,
Сверкнул на солнце ритуальный меч.
Кровь с молоком из раны истекала.
Явило это чудо правоту -
То не конец свершился, а начало!
Полтысячи припали ко Христу!
**********
В то время спутники его хватились,
Два дня повеса где-то пропадал!
Небось, в таверне веселится или
Какой иной затеял карнавал?
Отправились на поиски. И что же?!
Весельчака давно и след простыл!
Случайно им поведали: похожий,
Как будто, римлянин замучен был.
Не может быть! Тревогою гонимы,
К амфитеатру поспешили... Он!
В раскаяние, в сердце уязвимы,
Прощенья просят, совершив поклон.
Когда главу святую поднимали,
Он улыбнулся им в последний раз.
И мощи светом дивным засияли.
Он словно дал понять: прощаю вас!
Полсотни фунтов отдали за тело.
И завернули мощи в пелена,
Как им благоговение велело,
Помазали аромами сполна.
В обратный путь пустились. В дальнем Риме,
Как госпожа известие воспримет?
**********
Во сне явился ангел Аглаиде:
"Встречай святые мощи! Бог Един!
В твой дом наш верный сослужитель снидет-
Твой бывший раб, а ныне - господин!
И твой теперь небесный покровитель,
Молитвенник, твоей души хранитель."
Поражена. И горько, и отрадно.
Слеза скатилась чище янтаря...
Встречать святого с почестью парадной
Служителей призвала алтаря.
Большую церковь возвела во имя
Святого Вонифатия, затем
Жизнь проводила в строгости, как в схиме,
Раздав имение убогим всем.
Сподобилась ещё при жизни дара -
Нечистых духов изгонять. Такой
Перерождённой стала эта пара:
Монахиня и мученик святой!
Один убит, а тысячи восстали
Из царства мёртвых, идолов поправ!
Его мольбы сильней огня и стали,
Врачуют наш грехом сражённый нрав!
О, мученики! К вам возносим глас:
Молите Господа о гешных нас!