Пепел падал хлопьями на Польшу,
Раздавались эхом жалобные крики,
Дулом в спину провожали Мойшу,
Вспыхнул воздух, растворяя блики.
Ветер в страхе обдувал верста,
С каждой каплей распалялся дождь и,
Веял смертью воздух, только в те места,
Где разруху поселил Художник.
Снег пушился, как приказы в папке,
За "измену Родине", всё те же лица.
В век цензуры вдруг примерят тряпки,
Рыбаков, Шаламов и Солженицын.
Мрак заводов и туман от башен,
В век цензуры мне нельзя никак.
Хоть Гулаг уж никому не страшен,
Все боятся - Трубку и Табак.
Но отныне в двадцать первом веке,
Вся вражда закопана в бразде.
И галактика трубит о человеке,
Как гуманен вид, прославленный везде.
Я мечтал об этом, только зрячим,
Не сбылось ничто, хоть душу рви.
Коль есть овцы, батраки и клячи,
Будут волки, псы и пастухи.