Ты помнишь, родная столица,
Как в строгой, приватной красе,
У первой твоей горбольницы
Тогда обретался музей?
Я не шарлатан и не мистик -
Туда невзначай занесен,
Великих художников кисти
Картинами был потрясен.
Казалось,что здесь нехороший
Глумился чудак - бутафор:
И нэцке, как в фильме про Кроша,
И Гжельский старинный фарфор.
Но был Левитан настоящим,
И подлинным был Васнецов,
И свет, от картин исходящий,
Мне будто бы старил лицо.
На лбу проявились морщины,
От глаз протянулись лучи,
Меня превращали в мужчину
Неспешные годы - ткачи.
Я помню твою "Барахолку",
Когда для себя иль жены,
Мы с рук - не в магазе на полке,
Фирмовые брали джины.
Я сам отдавал всю зарплату
За эту дерюгу и сам,
Варил в едкой хлорке когда - то,
Бумажным молясь образам.
Джинсовая тема болезна.
Вы этого знать не могли.
Сейчас объяснять бесполезно,
Чем были для нас скажем,"Ли".
Чем были для нас "Леви Страус" -
Не тот, что башкою в песок,
Что Микки не Майти был Маус,
И Вранглер - не суши кусок.
Парняга в фирмовых "Далласах" -
Крутяк, хоть и сам он мешок.
А если еще в "Адидасах" -
То это вобще полный шок.
Мы в кедах,как тот Сыроежкин,
Который с гитарой скакал,
Ходили в советской одежке,
А кто - то в "мячах" рассекал.
Такие моднячие кеды,
Которые слал нам Вьетнам.
Да где их достать короедам,
И где их разнашивать нам?
В костюмчике а - ля Керенский,
Ходил в магазин и кино.
Мне уши сосватал Успенский,
А нос - Бержерак Сирано.
Под песню Бутусова Славы
Грущу, то что слишком малы,
Мне стали джины,и что право,
Купил их не из - под полы.
На небе затеяли жмурки,
Друг друга пихают бочком.
А я был тем самым придурком,
Ходившим все время с сачком.
В той старой картине про лагерь.
А здесь дискотека пока.
На ней я при полном аншлаге
Отчаянно рвал гопака.
Махая руками, в присядку.
Не лунной походкой, урод!
Признаюсь, мне было не сладко,
Когда возмущался народ.
Такие вот грязные танцы.
Такой вот продольный распил -
Как - будто случайно, по акции,
Паленую водку купил.
Шла"Маленькой Веры" премьера.
Народу набилось - не счесть.
Ты нам показала, о Вера,
Что секс у нас все - таки есть.
Тогда уже шла перестройка
И Пичул снимал без прикрас.
Ташкент госпитальные койки
Уже застилал не для нас.
Уже перестали в Афгане
Ложиться в гробы пацаны.
Стоит монумент на кургане,
Но нет той великой страны.
И столько лежит на погостах...
Казалось - хватило огня.
Но только опять,в девяностых,
Уже полыхает Чечня.
"Цой жив!"- поисписаны стены,
"Реформам открыты сердца!"
И Волга с лохмотьями пены,
Приплывшей к нам из Мыслеца.
"Столичная" с рук у таксистов,
Табак за трояк у цыган.
Была моя жизнь неказиста,
Зато вечно полон стакан.
Технарь мой,в народе "машинка",
Слегка изменился в лице -
Фасад изъязвили морщинки,
Заветрился кварц на крыльце.
Похож на завод а приори.
От юности и до седин,
Одни у них взлеты и хвори,
И памятник - трактор один.
Такие же плитки наверший,
Такой же мозаичный кант.
Комплекцией только по - меньше,
Чем тракторный рядом гигант.
Таких технарей набиралось
В Союзе ну может, с пяток.
Наука нетрудно давалась,
Учили нас не на поток.
А впрочем, не многие наши
По профилю дело нашли -
Четвертые с третьими пашут,
А пятые в бизнес ушли.
Другие уехали, вроде.
А я же свое отпахал -
Одиннадцать лет на заводе
На сборке кувалдой махал.
Приятно, когда в путь - дорогу
Готовится трактор такой.
С фрезой, как у единорога,
Ну а по - миньонски - "Пакой".
Наверно и мой где - то тоже,
Утюжит Якутскую весь,
И почву промерзшую гложет -
Такой уработанный весь.
Залив тусклой рябью покрылся -
Наверное,будет гроза.
Да лучше бы я утопился,
Чем вечная эта шиза.
Уже покупать эту рыбу
На рынке настала пора -
Сидишь, как дурак мертвой глыбой,
И смотришь на кончик пера.
Не надо ребята, не надо
На рынок угрюмо спешить.
Рыбалка - ведь это ж отрада,
Особый портал для души.
Среди коренных чебоксарцев,
У нас через раз рыбаки.
Возможно и я, может статься,
Ведь город стоит у реки.
Рыбалка - достойное дело.
Аксаков был все - таки прав:
Она мол, начало задела,
И лучшая мол, из забав.
Подумай, что может быть круче -
Не выспавшимся, на заре,
Глаз фокусируя в кучу,
О жирном мечтать пескаре?
А если серьезно, рыбалка,
В крови у меня с малых лет.
Сегодня, сынок, как ни жалко,
Того изобилия нет.
Ведь помню, как в утлой лодчонке
Я стерлядь ловил без труда.
А вкус был стерляжьей печенки! -
Ее было много тогда.
Достанешь брезентовый сидор,
В нем старая лодка "Нырок".
И едешь рыбачить на фидер,
По нашему донка, шнурок.
Когда появилась "Запретка",
Да нет, я совсем не грущу.
На ней мы ловили нередко
Зачетных чахоней и щук.
Сегодня приедешь на реку,
Захочешь к истокам припасть,
А там в полный рост дискотека,
И яблоку негде упасть.
В лесу городском, не дремучем,
Калина с рябиной кровят .
В орешнике ежик колючий
Последнего давит червя.
Их спелые, терпкие гроздья
Небрежно порву в кругорядь.
За пазухой ежик елозит -
Его не посмел я не взять.
Места здесь везде проходные.
Зимою маршруты пройдут.
И люди, в свои выходные
На лыжах кататься придут.
Сначала - на Лысую горку,
Что в стык к деревенским домам.
Эх, ждет меня скорая порка,
За лыжи, разбитые в хлам.
В лесу Берендеевском тихо.
Листва под ногами шуршит.
Согревшись, притихла ежиха -
Она все равно убежит.
Так наши сбежавшие годы
В своем послевкусии злы.
Так псы неизвестной породы
Свои догрызают мослы.
Мое пионерское детство
Забыло свои лагеря.
Скажу я вам так, без кокетства,
Что все это было не зря.
Как - будто по умыслу злому
Исчезло в лохматых нетях.
Погодки мои, по былому
Грустят в социальных сетях.
Там Маркин на сцене маячит,
Серега Минаев и там,
Толпа как на шабаше скачет,
Внимая любимым хитам.
Салют Авторадио! Диско!
Пилотки надвинув на лбы,
Двухтысячных жгут одалиски,
И восьмидесятых столпы.
Продолжение следует.