В тихой лощине туман не колышется,
Дымом стеклянным застыл там туман…
Если мой голос вдруг эхом услышится –
Знай, ненаглядный, что это – обман!
Эхо не ведает жалости, зависти,
Муки сердечной ему унять…
Я обняла бы – да рученьки заняты,
Я побежала бы – да не догнать!
Склоны пологи, бурьяном поросшие…
Что же так тяжко – и не рассказать!
В тихой лощине застывшее прошлое
Дымом стеклянным туманит глаза.
Что же ты плачешь, мне бывший отрадою?
Что разрываешь ты душу мою?
Это не птицы, а тени их падают…
Птицы давно улетели на юг.
Эхо не ведает жалости, зависти…
Что ему, эху, кинжал и наган!
Тень моей боли и тень моей памяти
Крылья сложили, упали к ногам…
И не пришпилят их острые колышки,
Тени бесплотны: лови – не лови…
Если стеклянный туман на осколочки
Разом разбить – будут руки в крови.
Что же осталось? Бессонное бдение,
Бледные губы, душевная дрожь,
В зеркале старом, туманном – видение:
Как ты по тихой лощине бредёшь…
В дымке стеклянной, туманной – видение:
Как ты по мёртвой лощине бредёшь.