LXXXV.
В безмолвной тишине учтива моя муза,
Пока все остальные шумною гурьбой,
Словами звучными стирают ее узы,
Хвалебными речами проясняя образ твой.
Пока одни для красных слов слагают песни,
Своей воспитанной я думе отдаю свое;
"Аминь!" я отвечаю каждой вести,
На каждый гимн, где утончается перо.
Да, да я говорю, и это тоже верно,
Но всем достоинствам я знаю большую хвалу;
Но это в мыслях где любовь моя безмерна,
Хотя для слов я часто примененья не найду.
И потому цени других за воздух звучных слов,
Меня за то что мысль немая без оков.
LXXXV.
My tongue-tied Muse in manners holds her still,
While comments of your praise richly compiled,
Reserve thy character with golden quill,
And precious phrase by all the Muses filed.
I think good thoughts, whilst others write good words,
And like unlettered clerk still cry 'Amen'
To every hymn that able spirit affords,
In polished form of well-refined pen.
Hearing you praised, I say ''tis so, 'tis true,'
And to the most of praise add something more;
But that is in my thought, whose love to you,
Though words come hindmost, holds his rank before.
Then others, for the breath of words respect,
Me for my dumb thoughts, speaking in effect.