LXXXVI.
Не с этой ли прелестною строкой,
Летел мой парусник к желанному трофею,
Где зрела мысль с повязанной главой,
Свою гробницу обративши колыбелью?
И не его ли дух наученный тенями
Явил мне пропасти немыслимых высот;
И если и не он с незримыми друзьями,
То кто смятение сеет среди этих строк?
О нет не он и не его знакомый призрак,
Что еженощно знанием питает его ум;
Никто не явит молчаливый мысли признак;
Тогда я не был угнетен от этих дум.
И лишь когда меня наполнил ты собой,
Я посвятил тебе невозмутимый свой покой.
LXXXVI.
Was it the proud full sail of his great verse,
Bound for the prize of all too precious you,
That did my ripe thoughts in my brain inhearse,
Making their tomb the womb wherein they grew?
Was it his spirit, by spirits taught to write
Above a mortal pitch, that struck me dead?
No, neither he, nor his compeers by night
Giving him aid, my verse astonished.
He, nor that affable familiar ghost
Which nightly gulls him with intelligence,
As victors of my silence cannot boast;
I was not sick of any fear from thence:
But when your countenance filled up his line,
Then lacked I matter; that enfeebled mine.