холод к стопам прикасается неловкими поцелуями. твои теплые руки до сих пор живут в моих снах, представь. свет брызжет из окон позолоченными струями, словно ожившая сталь.
на запястье - стеченье вен. как прутики в венике, как роза ветров на коже, как многоугольник стен, - все это так близко, так друг на друга похоже. непрошенный, но очень знакомый плен.
глаза выгорают. все: и зрачки, и радужка - все горит, и дотла, не воскреснуть и не вернуть. говорила ведь в детстве тебе вместо сказок бабушка, что сердце воспламеняется, стоит лишь спичкой чиркнуть.
паруса занавесок, сто подоконников, бесконечные строчки хрущевских кирпичных стен. среди тысяч этюдов, эскизов и прочих исходников моя жизнь - разорванный гобелен.
нескончаемые палаты, бахильно-плиточный шепот. за стеной копошатся обида, боль, и злость. я тебя отыскал в королевстве стерильных надгробий. врачи уверяли: тебе очень сладко спалось. а я хотел тебя увести, как Орфей свою Эвридику (у них, правда, в итоге, немножечко не сошлось). я кидал глазами спасительные полувскрики, но мне не удалось.
холод к стопам прикасается неловкими поцелуями. твои выдуманные руки скрутили шею мою. сказочный человек, мои крики тебя не волнуют. итого: мы сыграли с тобою в больную (ни)чью.
04.
10.