Над седой равниной моря
На пути воздушных масс,
С бурною стихией споря,
Реет крошечный бекас…
Скажут мне: Ну, и начало!
Стихотворец, ты о чем?
Там тебя не укачало?
Не задело кирпичом?
Снова что-нибудь навеет,
Ты хоть глянь на кулика
И писать, что он, мол, «реет»,
Не поднимется рука.
Ну, а я, подумав здраво,
Критикам отвечу так:
Хватит умничать лукаво!
Все банально как пятак.
Просто в рамках плагиата
Захотел я и за сим
Взял начало, что когда-то
Горький выдумал Максим,
И писать наметил оду
Про бескрайние моря,
Буревестника по ходу
Заменив на глухаря.
Но глухарь не рифмовался
(Не считая слово «харь»).
Я подумал: На фиг сдался
Мне какой-то там глухарь?!
Ведь язык у нас богатый,
И могуч он, и велик.
Пусть летит другой пернатый.
Кто угодно. Хоть кулик.
И не надо здесь подколок!
У меня отличный вкус!
Только я – не орнитолог.
Я – поэт, служитель муз!
Мне понадобилась строчка,
И никто мне не указ.
Нужен мне бекас – и точка!
Значит, полетит бекас.
Что хочу, то и задвину.
Мне никто не запретит.
Прикажу лететь пингвину,
Так и этот полетит.
У меня своя цензура.
Мне важнее, например,
Есть ли у меня цезура,
Тот ли выбрал я размер,
Если сбой найдется ритма,
Чтобы был он устраним,
Чтоб была точнее рифма…
А кулик? Да хрен бы с ним!
Трактовать могу я вольно
Образ жизни куликов.
Вам смешно? И мне прикольно,
А не нравится – фак офф!