Это одна из историй про Царя - сборник ЦАРСКИЙ БУНТ.
За щекой мусоля крошки,
Павел-Царь жевал картошку.
Хоть за царским был столом,
А в еде опять облом.
Да к тому же дождь со снегом
Нарушал всю Павлу негу,
И от этих двух клеше
Было тошно на душе.
Говорит Царь-Павел Ване:
«А теплей, похож, не станет.
Хоть и день воскресный, брат,
Но ему совсем не рад.
Я, Ванюш, в плену депрессий.
Так хреново, ты хоть тресни!
В отношении иных
Я ж тружусь без выходных.
День-деньской сидит в палате
Царь на мизерной оплате,
А прибавить бы пора,
Ну, хоть раза в полтора.
На чужи не глядя лица,
Надо к этому стремиться.
Мне давно пора найти
Тропку к лучшему пути.
Собираться нынче в пору
От трудов подальше, в горы.
Заползу на них когда,
Там, глядишь, тебе еда.
Я так думаю, дружище,
Что в горах и воздух чище.
Нет для того, почитай,
Лучше, Вань, горы Алтай».
Ванька Павлу: «Шагом пешим
За каким попрёмся лешим?
Путь-то ведь, где та гора,
Занесло, поди, вчера.
Смысла нет хоть в том большого,
Прошвырнуться хорошо бы.
Не найдём коль там обед,
Разомну себе хребет».
Долго ль, не долго ль плутали,
Всё ж добрались до Алтаи.
Хоть дорога нелегка,
Поднялись за облака.
Где не были оба сроду,
Набрели на Воеводу:
Воевода клал в мешок
В это время корешок.
Царь с улыбкой: «Вот где, милый,
Втихаря тебя носило!
Ты, защитничек, гляжу,
Не блюдёшь уже межу.
Что, покажь-ка, стара кляча,
От Царя в мешке-то прячешь?
Обошёл, чай, всю Алтай,
Чтоб набрать еды в утай».
Воевода враз, не споря,
На свет Божий вынул корень:
«Сознаюсь я, есть грешок,
Вырыл малый корешок.
То - женьшень, от хвори всякой.
Стал негож я как вояка.
Чтобы вид иметь крутой,
Буду пить с него настой.
Мне один всего и надо.
Рассажу его по саду,
Будет с этого корня
Сто женьшеней у меня.
Чтобы он разросся сходу,
Мне б хорошую погоду.
Урожай прибудет вмиг,
Коль сему иметь парник».
«Как без власти разрешенья
Ты посмел копать женьшеню?
Я вот царь, и то в бору
Даже шишку не беру.
Хоть красивая какая,
Я ж себе не потакаю.
Что там шишку, до сих пор
Даже шишечку не спёр, -
Царь, вздохнув, ворчать стал снова: -
Ну а что взял из съестного?
О корне кромя речей,
Умыкнул что из харчей?
По свому, поди-ка, плану
Оголил здесь все поляны?
Царь всея прибыл пока,
Всё собрал, чай, до грибка?»
Страж замялся: «Эко горе!?
Пощипал чуток цикорий
Да ещё вот под харчи
Наловил здесь саранчи.
На Алтае, слава Богу,
Этой твари страсть как много!
Сколько глазом видно, вон
Саранчи той миллион.
Нет с неё похлёбки слаще.
Надо здесь бывать почаще.
Сих харчей наемся всласть,
Коль дозволит Ваша власть.
Разрешите мне с советом:
Много пользы в харче этом,
Саранча собой сама
Слаще щук, вкусней сома».
Встрял Иван: «А помнишь, Пашка -
Шашлыка б нам из барашка,
Воевода ж был знаком
Только с рыбным шашлыком.
Мож, кому-то это ясно,
Что она заменит мясо,
Но чего-то не хочу
Есть я эту саранчу».
Павел-Царь продолжил речи:
«Ну, конечно, делать неча,
Хоть женьшень, хоть имбири,
На настой себе бери.
Ведь и впрямь достойно скроен
Быть должён на поле воин.
Набирай женьшеня впрок.
Продлеваю службе срок.
На гору сию движеньем
Будет тысяча саженей.
Хоть годов немало мне,
Лез по этой крутизне.
Коли телом в перегрузе,
Оттого урчит и в пузе.
Средь заоблачной среды
Нет ли путной где еды?»
Страж в ответ: «Небесной манной
Крыта вся гора Саяна.
Но поход туда непрост:
По горам и триста вёрст.
Чтобы легче лезть по балкам,
Пригодится эта палка», -
Воевода для властей
Шест наладил в пять локтей.
Царь взял шест и выдал грозно:
«Аппарат-то, да, серьёзный!
И по нашим телесам
Регулируется сам.
Ну как палка эта треснет,
Как идти нам, интересно?
На пути-то много ль мест,
Чтоб найти в природе шест?
Коль в Саяну эту влезти,
Станешь весом минус двести.
Загонять-то телеса
Не хочу я в минуса.
О сием, брат, нет и речи.
Мне бы съесть чего теперьча
И глотнуть чего чуток.
Мож, заначил что, браток?»
Воевода глянул в небо
И достал краюху хлеба,
Соли бросив по краям,
Предложил её братьям.
Откусив от той краюхи,
Почесав себя за ухом,
Царь сказал: «Вот это да!
У холопов харч всегда!
Чтобы впредь-то эдак лопать,
Мож, и мне пойти в холопы?
На хрена мне, Ваня, трон,
Коль живёт сытнее он?
Пел бы я в церковном хоре,
Так не знал бы точно горя.
Ел всегда б и хлеб, и соль,
Веселил людей бы коль.
Строил рожи б и гримасы,
То катался б сыром в масле.
А при троне я пока,
Знать, иметь худы бока.
Исходил я, царь коль скоро,
Вверх и вниз Алтаю-гору,
Не как власть, а как дурак,
Средь камней, и средь коряг.
Эх, сейчас бы кипяточку
Хоть с цикория цветочком
И конфетину б каку,
Коли нету сахарку.
Что желаю, обеспечь-ка.
Там журчит как будто речка?
Разлилась как гор середь,
Я желаю посмотреть».
Обе ноги ставя криво,
Павел-Царь рванул к обрыву,
Через миг ногами вниз
Над обрывом тем повис.
Уцепился он руками
За обрыва малый камень,
Но его, хоть в том не ас,
Воевода всё же спас.
Царь в испуге: «Матерь в душу!
Думал, всё, конец Павлуше!
Коль меня ты нынче спас,
Я второй родился раз.
Назначаю в этот день я
Впредь второй свой день рожденья.
Будь ко мне без стука вхож
И с горы бери, что хошь».
Хоть напуган, но не слишком,
Царь нашёл на камне шишку,
Постучав слегка - тук, тук -
Положил её в сюртук.
Чтоб о том поведать миру,
Взял ту шишку сувениром.
К вечерку с пустой сумой
Возвратился Царь домой.
8 октября 2019 г.
Васильев Ф.А., «В Крыму. После дождя», 1873 г.