Второе ранение.
Казаку
Бочарову Ивану Нефёдовичу
Посвящается.
А, к вечеру, уже часа в четыре,
Осколок ему впился в правый бок
Хлестала кровь из крупной рваной раны,
Оторванный, свисал - шинели клок...
В глазах его темнело временами.
И он, не раз, сознание терял...
Но тяга к жизни, всё же - побеждала.
События, очнувшись, вспоминал.
Он помнил, как рванулся взвод в атаку,
Как минами осыпал его враг.
Нейтральной полосой на это время
Была ложбинка. Небольшой овраг
Фашистов пулемёты затрещали
Солдат бегущих наземь уложив...
Пометив многих пулями своими,
Кого-то -- ранив. А, кого,- убив...
В воронку в это время он свалился.
Подумал - Хорошо, не на виду.
День кончится, и, коль, живым останусь,
К своим, иль - доползу, или - дойду...
Шинель стащил с себя, теряя силы...
Рубахи оторвал большой кусок.
И, к ране приложив, подумал вяло
Из этой вот тряпицы, выйдет, прок?
Осенней стужи он пока не чуял.
И, холода её - не ощущал...
Но, что замерзнет быстро, кровь теряя,
По первому раненью, точно - знал...
С ним в первый год войны случилось это.
Прошила пуля, кость не зацепив.
Но крови потерял тогда он - много,
Большую лужу под себя налив...
Тогда не смел он даже шевельнуться.
В полсотне метров от врага лежал...
И, если бы заметили, что жив он,
То пулей Фриц бы, запросто - достал.
Но, пронесло... Пополз, когда смеркалось...
И, не светил ракетами фашист...
Силенок оставалось, правда, мало.
Но, разум в тот момент, еще был чист.
А, нынче, посерьезней дело будет,
Подумал он. И - рана велика.
Без посторонней помощи, мне - крышка...
Как плеть повисла правая рука.
Да, будь - что будь. В душе перекрестился.
Не умирать же здесь. И, вверх пополз
Он из своей спасительной воронки...
Так тяжело, - тащил как будто воз.
Его нашли под утро, без сознанья
Не знает где. В бреду тогда он был...
Не помнит кто, с той полосы нейтральной,
Его в свои окопы выносил.
Но, выжил он опять, как в раз тот, прошлый...
На мне, как на собаке... - говорил.
Все заживало, быстро и надёжно.
Наверно, потому, что - молод был.
Леонид Чигарев.
01. 10. 19 г.