Я сделал дело. Я не сделал дела.
Внизу луна холодная летела.
Людская мысль любовь свою свела
к двум-трем объектам, ведь любовь научна!
К тому же помышлять неблагозвучно
о мире, о камнях, о жалком хламе,
который помыкает вами.
Нет в камне мягкости, желаемой искусством,
он некрасив, он не тревожит чувство,
его мы бросим, он умчится вдаль,
от нас отпав, – но нам его не жаль.
Но не забудем мы его, о, нет!
Вот ночью, при луне, крадется вслед
забытый нами, брошенный предмет
без сколько-нибудь значительных примет.
Его глаза слепы, как наше детство,
оно, как зренье, возвратится вспять
в бессмысленном позыве убежать
в бессмысленное счастье по соседству:
жить, видеть, слышать, трогать, обонять…
Тот мальчик – враг мне, как его ни звать.
Нет, символы милее злой оглядки
вещей, с которыми хоть что – а не в порядке,
всегда не то… И эти вещи мстят
за то, что мимо них, вещей прекрасных,
скользит пугливый человечий взгляд
к газону символов, пустых, но безопасных.
Пусть человек (что вряд ли) был бы рад
увидеть розу – да не видит розу!
Ей наполняет он стихи и прозу,
её сжигая. Он не виноват.
Я сделал дело: весть передана.
Вернее, явно перешла в угрозу.
(Которая, став явью, не видна.)