У папы была тюбетейка,
Логарифмическая линейка,
Лупа, очки и бинокль.
И не было ничего,
Что обычно привозят с войны,
Кроме нескольких фраз по-немецки,
Которым учил он меня.
И я для него была Tochter,
«O, meine Tochter!» - слышала я.
Ещё он учил меня польке
И ловко её танцевал,
В Пруссии - с немкой Шарлоттой,
Которая вопрошала:
«Ist mein Kavalier gut?» -
«Хорош у меня кавалер?»
Папа пел песни с войны,
Одну я очень любила,
Но помнила только припев:
«То ли луковичка, то ли репка,
То ль забыла, то ли любишь крепко,
Ох, яблонька цвела
В старом саду».
Но потом я нашла всю песню,
И теперь всю её я пою:
«Чтобы встретиться с судьбой,
Расстались мы с тобой,
Узнаешь ли меня,
Если приду?»
Куда-то пропала его тюбетейка.
Без стёклышка - логарифмическая линейка,
Остались лупа, бинокль и песни,
Послевоенные фотографии
Футбольной команды,
Где папа – с мячом под мышкой.