X. Pont Neuf
Я прислонился к каменной балюстраде моста.
Поздний, глубокий вечер.
Тьмы, мириады бликов света толпятся в тёмной плоскости Сены, оставляя
кружия отблесков, которые словно тысячи, миллионы подвижников,
обречённых на мученическую смерть, плывут в небесных ореолах.
Оторвавшаяся от мрачных стен Дворца справедливости огромная светлая
полоса вдоль чародейского зерцала ползёт ко мне, обвивается вокруг
огромных пилястров, сливает воедино подпирающие карнизы головы– и,
на минуту прижавшись к бронзовой груди короля Генриха, целиком
рассеивается и мгновенно гаснет.
Развеселившийся народ зажёг снопки бенгальских огней– вот и
календарное гуляние.
Из Сюресна, Севра и Шарантона возвращаются баржи– расклиненная
вода с шумом расступается и долго колышет треуголки волн за
кормой.
Я прислонился к каменной балюстраде моста.
Плеск...
– Ещё один несчастный,– молвит некто из толпы мне, точно я
теряющийся на этом чёрном, декорированном разноцветными отрепьями
бликов закулисье торжественного вечера. –Привычное нам дело.
На Place du Pont Neuf шумливая забава.
Всматриваюсь, как...
Его милость господин Табарен (Tabarin, похоже, некий полуварвар,
возм. аллюзия к Тартарену из Тараскона, тартарину из страны с
тараском на гербе, прим. перев.) из-за козел с товаром смешит
хлопушкой пёструю толпу. Шествуют солидные советники в золотых
цепях по соболиным отворотам, прачки, лабухи в беретах с вислыми
перьями; в обширных мешках скачут белощёкие италийские жонглёры;
с посошками пастушек фланируют пышногрудые дамы в кринолинах и широченных шляпках;
следуют чувственные модельки из мастерской Грёза, алхимики, ворожеи,
астрологи да хироманты, головорезы, канальи да гамены.
Пока господин Вато инсценирует въезд на Цитеру, выкравшийся на
обочину из рамы сценического образа «Жиль» с обочины мечет горделивый
взгляд в толпу– молодой наивный баяццо (bajazzo).
Тишина...
Ударив в бубен, долговолосый герольд басит:
– Верно есть среди вас Дон Жуан ди Сузор (Don Juan di Suzor).
Мне велено доставить его пред ясные очи Короля Его Величества.
Известный бродячий астролог неохотно волочится ко вратам извне
слегка подсвеченного Лувра.
Преграждая путь толпе, стражники скрещивают алебарды.
В кабинете короля делается тайна.
Не минуло и часа, как разбойники вынесли из дворца тяжёлый кожаный
мешок и свалили его в реку.
Но узнавший что будет король его величество погрустнели.
И повелели вызвать парижского архиепископа и сунули ему
рулон листового золота:
– Триста шестьдесят пять месс за упокой во веки вечные,
pro salute regis...
Я прислонился к каменной балюстраде моста.
Ян Каспрович
перевод с польского Терджимана Кырымлы