Над городом истома плавной явью.
Бессменны дни иллюзией черты,
За коей время видится как новью.
Но там же пропадают и мечты.
И тем иллюзиям ты отдан благоверно,
Тебе уж век значительный, наверно —
Испытывая тяжесть юных лет,
Ведь ибо молод духа прежний свет.
Он вовсе неизменен, если верить,
Что связь времен как хворост у костра:
То пламени короста, суть чиста.
И единится пеплом, чтоб измерить
Года и дни, и поприща, и грех;
Огня сего не хватит же на всех.
Такая правда жизни, год за годом.
Предчувствия нам сыщут променад.
И даль укромным гоношится зовом,
Понять пытаясь: рад или не рад —
Судьбою тайной, что на всех лишь тайна.
Загадочна, лихвой случайна.
Промеж людей свершает дни свои.
В экстазе доморощенной любви,
Ведь ибо только ей мечта приспешна.
Ведь ибо только ей она поет.
И так верна, что будто родов ждет.
Беременна судьбой. И неутешна.
И каплет мыслями: нечаянно сухи.
И кто-то так несет свои грехи.
Слеза ведь не спасает, но утешит.
Мгновения как в кузнице о сталь
Удары тяжкие — искра́ми кро́шит.
И пройден час, и прошлого не жаль.
Судьба пройдет, коснувшись близко,
Лица спокойного, причмокнув веско,
Шурша листвою платья жухлой подмигнет,
Потом рукой свободно рядом проведет...
И что-то явное в душе проснется.
Минутой восхохочет, воспоет.
И снова время дуновенья ждет
Ее шагов бесплотных: вознесется.
А ты сидишь и думаешь о сне.
Корявой мыслию свершаясь в голове.
Не в силах понимать предчувствием
Своим где сон, где что́.
Надежда облекает всё напутствием.
Но дух терзается избыточным ничто.
Большие города как плато;
На куполах церквей святое злато.
Порыв искомый верою гнетет:
Ведь ибо покаяния черед.
Но не судьба же тут заставит!
Она лишь по ланитам обведет.
И рядом встанет, молчаливо ждет.
Рукою вещей, невидимкой: славит.
А время капает в ладонь слезой.
И возрыдаешь. Дрогнув головой.