На веранде с плетёными стульями люди сидят – невидимки.
На их плечи ложатся осенние листья и тут же спадают с плеч.
Я несу в рюкзаке пару яблок, пенал и цветные картинки,
Я смотрю на Москву и теряю речь.
В этом доме жил Чехов. Сегодня музей закрыт.
Может быть, навсегда, может быть, до дветыщедвадцатого года.
Окна дома выходят на шумную, в блёстках, дорогу:
Едет скорая, слух разрывая сиреной огней.
Где-то там, за окном, шевельнётся одна занавеска
И блеснёт огонёк в стёклах маленьких добрых пенсне.
Он возьмёт чемоданчик и выйдет, под нос напевая старинную песню:
Я не слышу, о чём там поётся в ней.
Он увидит машины, огни и город,
Удивится, попятится к дому, назад:
Но музей на сегодня закрыт.
Может быть, навсегда, может быть, до дветыщедвадцатого года.
Я смотрю на него и он дарит мне светлый прощальный взгляд.
Я не знаю, куда принесут меня эти смешные ботинки –
Я смеюсь про себя, потому что не верю, что вправду стою на земле.
Знаю только одно: что в моём рюкзаке – пара яблок, пенал и цветные картинки,
Я умею ходить и иду по осенней Москве.