I
Рожденье в свет мучительно для глаз
Привычных к тьме. Распятый слепотою,
Как Фауст, я опять упорно строю
Прекрасный мир, но вязну в плоти фраз.
Творцом приговорённый к непокою,
Я нить вяжу, но снова порвалась
Меж мной и миром тоненькая связь,
И я не знаю сам: что я такое?
Я силуэт в троллейбусном окне,
Я просто тень любви, плывущей в осень,
Мир ничего не спросит обо мне
И жёлтою листвой на землю сбросит.
И в западне бессмысленных речей
Я путаюсь, мучительно ничей.
II
Ты смертный прах пред лицом великого ветра,
Человечий страх под покровом непрочной кожи.
И осенней листвой разлетится ветхая вера,
И в твоей наготе никто тебе не поможет.
Закачаешь ветвями в небе бездонно сером,
Пустоту чьих-то сумерек растревожив
В ноябре, прописанном высшей мерой,
Заглядевшись в слепые глаза прохожих…
А потом вдруг прорвётся сбивчивой речью,
Захлебнётся глупой земной тщетою
Человечье, до ужаса человечье,
Но до муки искреннее и простое…
Что так дорого каждому часто стоит…
Что больную душу твою излечит…
III
Прекрасным деревам у тихих вод,
Пронизанным насквозь сияньем дённым,
Творцом на радость миру насаждённым,
Что цвет и плод приносят в свой черёд,
Приходит срок. Ты облетаешь клёном,
Осенней смерти празднуя приход,
Растительного царства Дон Кихот,
Печальный рыцарь, хладом опалённый,
О человечья плоть, дерев душа…
И как неукротимо к свету рваться,
Сквозь заблужденья всех реинкарнаций
Своё предназначение верша,
Чтоб, к небу устремляясь головою,
Шуметь в раю бессмертною листвою…
IV
Услышь мой вопль, распятый немотою,
Услышь, Господь, глас плача моего,
Когда в душе обугленной мертво
И собственного стона я не стою,
Кляня своё земное естество
С пустой душой, с утробою пустою,
Как тысячи подобных мне, кого
Я жалостью своей не успокою…
Кого грехи к Шеолу увлекли,
Сметаемых, как прах, с лица земли
Бесследно, до пылинки бренной плоти, –
Услышь, Господь, услышь их вопль немой,
И сушь их уст молитвою омой,
Пустыню душ Собой заполоводив.
V
Беззаконье моё осознал и греха моего не сокрыл,
Половодьем скорбей разливаясь в пустыне земного,
И в сиянье внезапном распахнутых ангельских крыл
Повторял бесконечно земное и грешное слово, –
Я проигран в сиянье божественной этой игры,
Отдаваясь тупому отчаянью снова и снова,
Я немало талантов в бесплодную почву зарыл,
Как безвольно я ждал, как куда-то спешил бестолково…
Ибо немощен я, ибо кости мои сотряслись,
И устал я стенать на одной утомительной ноте,
Слабодушье прости мне, прости человечий каприз,
И унылую лень, и упорство в ненужной работе…
Да услышит меня в день великой печали Господь,
Исцелив мою душу, смирив безрассудную плоть…