*Имена, фамилии, а так же названия населённых пунктов полностью вымышлены. Любые совпадения случайны.
1 ЧАСТЬ
Глава 1
Откуда именно прибыли Агнешка и Юранд Каминьские в деревеньку «Новосмолинское», под Смоленском, никто сейчас уже и не вспомнит. Многие судачили, что прибыли они с северных земель Польши, другие сплетничали, что явились Каминьские с запада Украины. Но все толки были о них не более, чем слухи. Сама чета почти ничего о себе не рассказывала. Скрытные, то ли скромные были Каминьские. Один лишь раз, Агнешка обмолвилась местным бабам о большом цветущем саде полном плодов близ Варшавы. На этом, замолчав, скрылась, поправляя чистенький фартучек на стройном стане, в дом.
Появились поляки в «Новосмоленское» где – то в году двадцать девятом. Основались в старом домишке старухи Маланьи, вели обычный, довольно добропорядочный образ жизни, чем искренне пришли по нраву местному населению. Агнешка высокая, стройная, светловолосая женщина, лет тридцати. Добрая хозяйка, замечательная работница. Юранд был крепким, тоже высоким, черноволосым мужчиной, около сорока лет. Работа кипела в его руках. Часто пособлял местным в хозяйстве, ходил с мужичками на заработки, помогал Агнешке по дому. Травы накосить, дров наколоть, воды наносить. Всё хорошо, да только детей не было у четы Каменьских. Жалели бабы Агнешку. Часто провожали женщину грустными вздохами. Кто понаглее, так поинтересуется, что да как. Улыбнётся, бывало, Каменьская в ответ, да промолвит «Так, что я, бога превыше, судить его деяния?» Посудачили бабы, да успокоились.
Собрались, однажды, мужички на заработки, месяца на три под Москвою счастье пытать. Ну и Юранд с ними отправился. Целовала, миловала его Агнешка, да что поделать? Работа не терпит.
Месяц проходит, второй пошёл. Грустит Агнешка, сердце тоскою исходит. Где милый её там, всё ли у него ладно, добро? И вот, в одну из ночей занялась на воле гроза. Гром гремит, молния отсвечивает, поди и пожар какой устроит. Чего доброго? Перекрестилась Агнешка, погасила лампадку, забралась на печку и прикрыла в тоске глазоньки. Всё о суженом думает. Вдруг, слышит, кто – то в дверь скребётся. Тихо, тихо, как мышка. Потом посильнее. Стук. Да такой крепкий, напористый. А гром – то и обезумел вроде. Подвинула Агнешка одеяльце до подбородка, лежит, трясётся. И кто же это вздумал по ночам скитаться, да ещё в такую непогоду? И слышит она, как кто – то нежно её по имени величает «Агни, Агни, открой, ясная, я это». Забилось сердце женщины, что молоточек, выдохнуть не может. «Агни, ясная», да так её только муж любимый и называет. Вновь слышит Агнешка голос милый и сердцу знакомый. Спрыгнула женщина с печечки, бросилась к двери, открыла, а там Юранд стоит, улыбается. Агнешка к нему. Обнимаются, милуются. Усадила она супруга за стол, кормит, поит, всё расспрашивает, когда это они с мужичками прибыли. А Юранд хлеб в молоке разводит, да посмеивается: - «Дали нам неделю отдыха, наши всё по кабакам, а я к тебе, на денёчек хоть заглянуть, ясная». Загрустила Агнешка, что всего на денёчек Юранд к ней заглянул, но ей, бедной, и этого, что праздник на дворе. Отужинал Юранд, промокнул усы, подхватил жену, прижимая к себе. Смеётся Агнешка, млеет. Погасив лампадку, обвела его руками за шею и что – то зашептала на ушко под тихий, удаляющийся шум грозы.
Ещё один месяц проходит, вскоре и мужички местные должны с заработка вернуться. Идёт как – то Агнешка за водою, а ей навстречу Пафка Мотыгин. Идёт, топором машет, пьяненький. Здоровается с Агнешкой.
- Дееенег наверное заработали? - смеётся она.
- Добре, - довольно, как сытый кот лыбится Пафка, потом, выпучив глаза гневно забормотал: - Тольк и хозяин помучил нас. Ни денька отдыха. Его ж, раз того ж!
Агнешка рассмеялась.
- Так уж и ни денька? Вам и недели – то мало?
Пафка ещё более выпучил глаза, свернул трубочкой губы, пытаясь что – то выговорить, но не успел. Завидела Агнешка Юранда весело шагающего ей навстречу, побросала вёдра и ну к нему на шею. Дома кормит, поит, крутится пчёлочкой вокруг мужа любимого. Расспрашивает о работе, о житие, бытие московском. Юранд ест за обе щеки, улыбается, рассказы дивные ведёт. Где были, что видели. Приподнёс Агнешке красивенный пуховый платок. Не нарадуется жена, целует Юранда, обнимает.
- Устал с дороженьки, ложись – ка, отдыхай, а я пирогов настряпаю, - шепчет Агнешка, помогая мужу снять тяжёлые, изношенные сапоги.
- Как не устать, - смеётся Юранд, - Ни дня спокойного, всё торопились к покрову успеть.
Агнешка смеётся.
- Что же, вам недели не хватило?
- Какая неделя! – Юранд достал из кисета самокрутку, - Каждый день с утра и до глубокой ночи трудились. У Пафки Мотыгина три топора сменилось.
Агнешка улыбается, укладывая сапоги вдоль печки.
- Перестань шутить. Вы с Пафкой сговорились что ли?
Юранд нахмурился, откладывая ложку.
- Зачем шутить? Никто нам отдыха не давал. Работы до самых снегов под гору. Думали, ещё месяц захватим, да вовремя успели. Агни, про что ты говоришь?
У Агнешки сердце заколотилось, как обезумевшее. В горле пересохло, пот выступил на спине, да лбу. Улыбнулась она вымученно, шепчет.
- Яков Безухин с московской ярмарки недавно прибыл, вот и разнёс слух, что вас видел. Отдыхают, говорил.
- Завидует Яшка, его – то на работы не зовут. Не можешь инструментом пользоваться, так дома кашу жуй, - улыбнулся Юранд, закурив самокрутку и нежно приобняв испуганную жену.
Через месяц Агнешка поняла, что беременна. Юранд не мог нарадоваться на жену, местные тоже помогали, кто чем. Бабы подбадривали, советовали, довольно лыбясь вспоминая годы младенчества своих чад. Только Агнешке не было радостно. С самого дня, как муж приехал с заработков, потеряла она покой и сон. Гнетёт что – то её сердце и душу. Страдает Агнешка, будто и дитю своему не рада. Не счастлива она. При людях ясно – солнышко, как останется одна слезами заходится. Всё никак не может понять, что же произошло в ту грозовую ночь?
В начале мая на полях растаял последний снег. Взошла первая изумрудная травка. Солнышко ласково припекало крыши домов, скользя лучиком по оконным рамам. Маленький котёнок поймал солнечного зайчика, пытаясь того укусить, но у него ничего не получалось. Во дворе застучал молоток. Юранд вновь собирался со своею бригадой на новые шабашки. Пришло лето, а значит работы должно быть много. Агнешка с тревогою провожала мужа, местные женщины обещали Юранду присматривать за ней.
Оставшись одна, Агнешка расплакалась. Котёнок прижался к её ногам. «Мотька, оставь», - проговорила она, утерев слёзы, набросила на плечи платок, подарок мужа, и вышла из избы. Шла Агнешка медленно и задумчиво, сама не заметив, как ноги её привели в небольшую чащу на опушке знакомого леса. Облокотившись о берёзу, женщина расплакалась ещё пуще. Внезапно за спиною раздался громкий голос.
- Чего слёзы льёшь?
Агнешка вздрогнула и обернулась.
За спиною Каминьской стояла незнакомая старуха. Одежда её была проста, седые волосы спрятаны под платок. Невысокого росточка, обычная внешность и только глаза тёмно - зелёного цвета, кажется проникали в самую глубь Агнешкиной души. На секунду женщине показалось, что она теряет сознание.
- Довольно, - коротко проговорила незнакомка, - Присядь на пенёк иль упадёшь.
Будто повинуясь её приказу, Агнешка опустилась на пень, который почти с корнем был выдран когда – то из земли. Старуха присела напротив, на сломленную берёзу, обвела опушку внимательным взглядом и проговорила:
- Помню ту ночь, гроза была знатная.
Агнешка вздрогнула и, не сумев удержать слёз, расплакалась. Старуха встала, вытащив из рукава тёмную ткань похожую на носовой платочек, и подала Агнешке.
- Утрись. В твоих слезах нет толка.
Агнешка вытерла лицо.
- А в чём он есть?
Незнакомка поморщилась.
- В том, что живёт в тебе.
Молодая женщина подняла на старуху испуганные глаза.
- Да не бойся меня, - подумав, она продолжила, - Пошли ко мне. Я тут неподалёку живу. Напою тебя чаем.
- Нет, нет, не хочу! – Агнешка с трудом поднялась.
Незнакомка ухмыльнулась.
- А в ту ночь хотела…
Губы женщины задрожали. Опираясь на ствол берёзы, Агнешка испуганно проговорила.
- Кто Вы? Почему Вы меня пугаете?
Старуха почти рассмеялась, встала и медленно пошла по тонкой тропинке, потом обернулась.
- Глупая ты. Ох… Ладно. Если хочешь узнать, что с тобой приключилось, приходи вечером ко мне. Живу я в «Загорово». Ты знаешь, где это, недалече от вас. Домишко мой пятый с левого края. А сейчас у меня дела. Луна ныне добрая, травы сами себя не соберут.
Проговорив это, незнакомка скрылась в лесной гуще. Перекрестившись, Агнешка поспешила домой. «Никогда! Спаси, Боже! Мужа он, мужа!»
Дрожа от холода, стыда и страха, Агнешка постучала в тёмные деревянные ворота. Во дворе залилась звонким лаем собачонка. Через пару минут женщина услышала уже знакомый ей голос «Тише, Тоболь, тише. Не к тебе пришли». Ворота медленно отворились. Агнешка испуганно шагнула вперёд.
Когда кипяток из самовара наконец – то наполнил стеклянный стакан, женщина осторожно поднесла его ко рту.
- Да оставь ты его, - тихо пробормотала старуха, - На – ка, выпей - ка вот этого успокоительного наварчика. Да не бойся, не отравить хочу. И робёнку твому ничего не будет.
Агнешка осторожно отодвинула стакан с чаем и немного отпила из вновь предложенного незнакомкой стакана. Жидкость была сероватого цвета, горькой на вкус, неприятной на запах, но после нескольких глоточков женщине стало получше. Прошёл озноб, ноги более не дрожали и не так нестерпимо тянуло живот. Немного успокоившись, Агнешка произнесла:
- Я…
- Знаю всё, знаю, - перебила её старуха, - Мучишься ты бабонька, света вольного не видишь, а рассказать никому не можешь.
Агнешка с беспокойством всматривалась в лицо старухи.
- Вы говорили, там, в лесу, что знаете о той ночи. Откуда?
Незнакомка горько улыбнулась, её тёмно – зелёные глаза, казалось стали ещё темнее.
- Жизнь у меня такая, голубушка, всё знать. Что и нехотя… да выбора нет.
Агнешка поднесла свои ладони к пылающим щекам.
- Но… кто Вы?
Старуха вновь усмехнулась.
- Ведьма я, милая, в обязанности мои входит всё знать и ведать. Что положено.
Агнешка некоторое время молчала, потом заговорила.
- Я это поняла. Ещё там. Поэтому и пришла. Наверное. Прошу Вас, скажите… чей он?
Старуха внимательно посмотрела на Агнешку, подумала, потом будто сжалившись, начала.
- Зовут меня Анна. Силу имела сколько помню себя. Хотя… зачем тебе это. Приключилась, однажды, месяцев восемь назад, как раз осенью бурна гроза. Ветер, ливень, ветки в саду хлестали, готовые выбить ставни. Лежу я, значит, и вижу вроде сон, но не сон то был. Темноволосый мужчина обнимает ласково светловолосую девоньку, нежатся так, и тут, стыдобно мне стало, опускаю я взор - то, а у мужика этого вместо ступеней копыта. Глазами пышет, не человечьими. Девка любится, не замечает ничего. В это время черноволосый поворачиватся ко мне, смотрит прямошно мне в глаза и хриплым голосом говорит «Сохрани». И тут я в себя пришла. Долго понять не могла, кого сохранить – то и к чему? Да, тут и встретила тебя у леса. Смотрю, а ты на сносях. Всё и поняла я. Я твою светлу косу и голубые глазоньки навсегда запомнила. Только, вот что он меня выбрал, вот в этом я не уразумею.
Агнешка в ужасе отпрянула от стола.
- Дурь, дурищу говорите! Какие копыта? Что Вы меня опять пугаете? Зачем?
Анна медленно наклонилась.
- Коль не верила бы, не пришла. Есть такое старинное поверье, что дьявол принимает во плоти лик мужей, которые покинули своих жён на некоторое время. Выбирает самую красивую и приходит к ней в образе супруга. Зачинает своё дитя и уходит. Бывали случаи, когда родители не догадывались, что дитя не ихнее, а бывало, что мужья начинали догадываться и выгоняли жен с детьми из дому, обижали детей, а могли и убить обоих. Вот, что я тебе скажу, запирай избу, переходи ко мне. Здесь тебе будет хорошо, всё не одна. Я и повитухой была, родишь, обратно вернёшься. Твой – то всё равно дооолго не вернётся.
Агнешка расплакалась, прикрывая руками раскрасневшееся лицо.
- Зачем? Зачем мне всё это?
Старуха облокотилась на стол и горячо заговорила.
- А чтобы в деревне не судачили, откуда у полячки роды, раньше времени начались. Сама знаешь, в деревне народ любопытный. Супругу чего наговорят. А здесь родишь, когда надо и домыслов меньше. Любишь супруга?
Агнешка схватила со стула платок, быстро накинув на голову.
- Чушь, слушать не хочу! Не знаю, кто Вы такая, но ноги моей в этой избе более не будет.
Собираясь выйти, женщина открыла дверь. Внезапно Тоболь возник прямо перед нею и дико зарычал. Агнешка испуганно вздрогнула. Анна приблизилась к выходу и мирно проговорила:
- Если я тебе кое – что покажу, доверишься мне?
Побледневшая женщина повернулась к Анне.
- А Вам – то зачем всё это?
- Я должна тебя уберечь. Идём.
Посадив Агнешку на стул, став позади неё ведьма прошептала: - «Сиди молча и смотри». Женщина повиновалась. Сидит Агнешка, прислушивается к бормотанию старухи. Ничего не понимает. Голова кружится, в теле разливается нега, голова её потяжелела. И, кажется ей, что комната дымом наполнилась. Туманом ли. Кружится, вращается. Видит Агнешка картину, прямо перед глазами. Большой, добротный двухэтажный дом. Цветущий фруктовый сад. Рядом с домом небольшое строение из красного кирпича с надписью «Piekarnia». Красивая, светловолосая женщина бежит навстречу почтальону, тот грустно мотает головой «нет», женщина почти плачет. К ней подходит седовласый мужчина в белом костюме и тихо спрашивает «Агнесса, есть ли что от неё?» Женщина поворачивает печальное лицо и горько отвечает «Нет, Герман, опять нет».
Агнешка замирает, потом с горьким возгласом «Мама!», протягивая к видению руки, теряет сознание.
Заперев избу, наговорив соседкам, что едет рожать в город, остановившись у знакомых, Агнешка покинула деревню.
Роды начались дней через двадцать. Анна уже приготовила всё необходимое и со знанием дела помогала Агнешке. Роженица невыносимо мучилась. Ей казалось, что она вот – вот отдаст богу душу. Ребёнок родился ночью, около трёх часов. Утерев младенца и покончив с матерью, старуха взяла ребёнка на руки «мальчик», потом побледнела и замолчала. Агнешка испугалась, трепетно приподнявшись на локте.
- Что? Что такое?
Наконец – то Анна повернула дитя к матери. Агнешка в ужасе упала на подушку.
- Зубы!
- Убийца вырастет. Как я и думала. Плохая примета.
Роженица мучительно застонала:
- Нет, нет… Чушь… Оставьте, оставьте нас. Довольно.
Через несколько часов у Агнешки начался бред. Неделю ведьма отпаивала женщину снадобьями. Приходя в себя, Агнешка просила принести сына, но Анна не делала этого. Когда она полностью поправилась, старуха сообщила Агнешке страшную весть, показывая маленький холмик в лесу. Её сын умер, так как родился очень слабым и почти безжизненным.
Глава 2
Агнешка не помнила, как добралась до дома. Почти не слышала, как соседки рассказывали, о том, что пропал Мотька в тот же день, когда она уехала в город. Не слышала горьких причитаний знакомых баб, печальных взглядов мужиков. Не слышала горьких вздохов Юранда по ночам. Не видела ничего. Будто сама жизнь остановилась у ней. Детей больше у четы не заводилось, и, вот вскоре пришла новая беда. Началась война. В сорок первом Юранда вместе с деревенскими мужиками забрали на фронт. Через несколько месяцев пришла похоронка. Агнешка почти не плакала. Чувствовала давно. Смирилась.
Деревню эвакуировали. Остановилась Агнешка под Владимиром, трудясь в местном лазарете медицинской сестрой. Так три года прошло. Нет жизни Агнешке. Снится ей каждую ночь младенец. Не спит, не ест. Жизнь не мила. А значит, и жить незачем. Сидит однажды, она на больничной лавочке и думу думает, как из жизни ей уйти. Боязно. Может на фронт ехать?
- Оставь глупости – то свои. Ты и здесь пока многим нужна, - прохрипел знакомый голос.
Агнешка медленно приподняла голову и увидела перед собой Анну.
- Что Вы здесь делаете?!
Старуха улыбнулась.
- Так здесь у меня племянник лежит.
Агнешка удивлённо заморгала.
- Я и не знала…
- Эка ты, прожила у меня месяц, а что племянника имею, не слыхивала. Он городской у меня. Эвакуировали нас попозже вашего. Эх, девка, бомбят сейчас нашу родину, фашисты проклятые. А ты чего удумала?
Агнешка промолчала, тихо склонив голову. Старуха нахмурилась.
- Не дело ты удумала, то путь не твой…
Женщина отчаянно вспыхнула.
- А что мне путь мой? Юранда более нет, моего Янека тоже. На что мне жизнь? Сватались ко мне многие, да сердце мертво. Я бы и рада, но ничего не вернуть. Жизнь моя закончилась там, стареньком домике в «Загорово». И пусть.
Анна горько вздохнула, натянув головной платок почти до бровей.
- А может, это я совершила ошибку?
Агнешка с болью подняла глаза на ведьму.
- Он был так слаб.
Старуха молча наблюдала за воробушками весело плескающихся в маленькой луже. Потом собралась с духом и осторожно заговорила, голос её дрожал.
- Виновата я перед тобою, Гнеша. Смертно виновата. Но если бы ты знала, на то была не моя воля.
Агнешка молитвенно сложила дрожащие ладони.
- О чём Вы?
Анна побледнела, приподнялась с лавочки и быстрым, нервным движением поправила платок на седой голове.
- Говорите! Говорите же!!!
Анна взглянула Агнешке прямо в глаза и произнесла.
- Жив твой сын, Гнеша, жив!
На секунду Агнешке показалось, что её сердце остановилось. Остекленевшими глазами она смотрела на старуху, медленно приподнимаясь.
- Врёте…
- Нет. Я только сделала так, как была должна. Гнешка, я виновата пред тобой, но ты не представляешь…
Почти теряя сознание, хватая ртом воздух, Агнешка вскричала.
- Где?!?!?! Где мой сын?!?!?!
Старуха медленно присела на лавочку, оперевшись о клюку.
- Я не знаю.
Агнешка почти сгорбилась от боли.
- Я Вам не верю… Я Вам не верю! Немедленно говорите! Вы погубили мою жизнь. Мой сын…
Старуха поморщилась.
- Это не твой сын.
- Неважно, - Агнешка была готова вцепиться в морщинистую шею Анны, - Он мой сын! Если Вы не скажите мне где он… на Вашей совести… на Вашей совести будет и моя жизнь.
Ведьма внимательно посмотрела на молодую женщину.
- Видимо не просто так судьба сталкивает нас с тобою. Если будет разрешение, завтра я тебе всё расскажу.
Агнешка крепко сжала старухину руку.
- Нет. Я Вам больше не верю!
Старуха в очередной раз перевязала платок и сухо проговорила.
- Как знаешь. Либо завтра, либо никогда.
- Тёть Ань, - к женщинам приближался, шагая широким шагом, молоденький паренёк двадцати лет, его левая рука была перебинтована.
Анна, осторожно переставляя клюку, шагнула ему навстречу.
- Иду, Коленька.
Старуха не обманула. Выслушав Анну, Агнешка покинула лазарет и двинулась в сторону Смоленска. Как она добиралась до города, она не помнила. Сам город бомбили, даже за несколько вёрст женщина слышала нестерпимый гул разрывающихся снарядов. Земля уходила из - под ног. Шла Агнешка пешком, трепетно прижимая под кофточкой маленький тряпичный синий мешочек, который ей дала Анна. Через несколько вёрст ей всё же повстречался невысокий, веснушчатый мужичок Анатолька, был он из «Половодово», как он сам рассказывал, и ему как раз по пути туда, куда направлялась Агнешка. Подивившись смелости женщины, Анатолька посадил её на свою телегу. Агнешка уверяла мужичка, что сбежала из дому и лично едет на фронт проведать мужа. Поверил Анатолька иль нет, Агнешке было невдомёк, даже если и не поверил, вида не подал. Всю дорогу она повторяла, лишь одно «Я найду тебя, сынок, найду».
2 ЧАСТЬ
Глава 1
Анатоль остановил лошадь на узенькой просёлочной дороге, когда Агнешка махнула ему рукой, спрыгнул с телеги, женщина последовала за ним. Подавая ей её мешок с вещами, Анатолька удивился.
- И куда ты теперь, да и ночь скоро?
Нахмурившись, Агнешка выхватила мешок из его рук.
- Солнце ещё высоко, я эти места хорошо знаю, а так же знаю, где ждать будет. Не боись.
Руки Агнешки задрожали, Анатолька приблизился, ухмыляясь.
- Не поцелуешь на прощанье - то? А то, кто знат, может и не доживём до завтра.
Агнешка испугалась и, сама того не понимая, огрела Анатольку мешком по голове, так, что у последнего слетела фуражка, бросившись вон по тропинке.
- Глупая, пропадёшь! Там же…
Более Агнешка ничего не слышала, стремясь, прочь, огибая тонкие стволы берёз и елей.
Нужный дом был виден издалека. Перекусив небольшой корочкой хлеба, она упрямо двинулась вперёд. Ноги не слушались Агнешку, а душа была готова оставить тело в тот же самый момент. Во дворе играл патефон, и были слышны мужские голоса. Вне себя от страха она толкнула калитку. Голоса смолкли. У большого резного крыльца стояло трое мужчин. Двое из них были в немецкой форме. Лица немцев были чисто выбриты и симпатичны. На вид им было около тридцати лет. Один из немецких мужчин был в белоснежных перчатках. Третьим оказался русский. Высокий, крупный мужчина с одутловатым лицом и очень курносым носом. Все трое с любопытством рассматривали женщину. «Sch;n, Sch;n», - переговаривались немцы. Курносый пьяно шагнул в Агнешке, пританцовывая.
- Опа! А кто у нас тута? А? Баба!
Немцы рассмеялись. Агнешке хотелось кричать от страха, но мысли о Яныке заставили её вымученно улыбнуться. Курносый продолжал.
- Нет! - он повернулся к другим мужчинам и почти пропел, - Как её… этта? Фрёйлена!
Немцы рассмеялись ещё больше «Fr;ulein! Fr;ulein!»
Агнешка забывала дышать.
- А может фрау? Дык прверить надобно, - курносый продолжал приплясывать, потом подскочив к женщине, сжал её крепко в объятиях. Немцы продолжали смеяться в голос, один из них облизывал покрасневшие от спиртного губы.
- А чтоу? Мъёжно!
Агнешка не помня себя, резко оттолкнула курносого, закрыв руками лицо.
- Поди прочь, свинья!
Немцы почти захрюкали. Курносый побагровел, и рассвирепев ещё пуще вытащил из – за пазухи наган.
- Щас я тебя угощу картошечкой с маслятами!
За спиною немцев скрипнула дверь, на крыльце показался немолодой мужчина в тёмной одежде. Волосы его были седы, а узкие, хитро – прищуренные глаза смотрели на мир с презрением. Выпустив трубку изо рта он тихо приказал.
- Буде, буде, Никитка. Буде руками – то махать.
Курносый разгорячился.
- Да она… да меня…
Глаза седовласого похолодели.
- Буде, сказал. И пить – то буде. Тебя брали добычу сторожить, а не погреб опустошать. Буде, а то накажу.
Убрав наган обратно за пазуху, покрепче подпоясав ремень на пузе, Никитка недовольно зашагал к старому сараю и, грубо матершинничая скрылся в нём.
Один из немцев, тот, что был в перчатках, приблизился к крыльцу.
- Ыван Ыванныч, надё би абсудит.
Мужчина махнул рукой: « Сейчас, - потом повернулся к Агнешке и спросил, - Кто такая, откуда и зачем?»
- Слышала, кухарка вам нужна. А мне что, стряпать умею, да и прибраться могу.
Мужчина задымил трубкой.
- Акцент у тебя. Полька, аль литовка?
- Жили лет семнадцать под Варшавой, потом нелёгкая принесла сюда. Вот кручусь, выживаю.
Иван Иванович рассмеялся.
- Знать не кормит тебя советская власть?
Горло Агнешки пересохло, но она упрямо продолжила.
- Ей бы себя прокормить. А я что, нелюдь что ли.
- Ну, ну, - мужчина внимательно посмотрел на немцев, которые с улыбкой что – то обсуждали между собою на родном языке не обращая на него и Агнешку никакого внимания.
Вздохнув, Иван Иванович проговорил.
- Что ж, кухаркой, так кухаркой. Примем. Как раз у нас сегодня вечером ужин большой намечатся. Стряпать мнооого надобно. Похлёбка, картохи с мясом, да и так по мелочи. Справишься?
Агнешка тихо кивнула.
Мужчина вновь вынул трубку изо рта.
- Иди. Как войдёшь в избу, кашеварня направо. Найдёшь.
Еле передвигая отяжелевшими ногами, Агнешка взошла на крыльцо и двинулась в избу.
- Стой! – строго приказал Иван Иванович, зло прищурив узкие глаза. Подошёл к Агнешке и быстрым движением обыскал её одежду и мешок. Ничего не обнаружив, смилостивился, - Иди, иди, работы сегодня навалом.
Задыхаясь, женщина вытащила на белый свет из старого шкафчика стеклянную баночку. Слава тебе боже! Горох. Хотя, Агнешка и не сомневалась. Анне она доверяла. Выбрав одну крупную горошину, она прошептала: - «И как же ты мне можешь помочь?», - потом присела за стол и, подперев рукою разгорячённый лоб, стала припоминать слова старой ведьмы.
«Вот, что я тебе скажу. Помни каждое слово. Не забывай. Не мне отговаривать тебя, да и ты не послушаешь, а значит, решается твоя судьба… И не только твоя. Сын твой жив и находится под Смоленском в селе «Победиха». Найдёшь ты его у старосты Бересты. Береста бывший атаман, во время войны перешёл на сторону фашистов. Мужик хитрый, злой. Осторожна будь. Отправишься туда сегодня. А сейчас я тебе объясню, как ты сына свого узнашь. Как представится первая готовка, положи в одну из тарелок горошину. Не спрашивай зачем. Делай, как указала. Она и покажет тебе всё. Держи, здесь адрес», - Анна подала Агнешке маленький синий мешочек с бумажкой внутри. Женщина не боялась осмотра вещей старостой, ибо от бумажки она избавилась ещё по дороге к селу.
Готовки и впрямь предстояло достаточно. Агнешка только и успевала крутиться между печью и столом. Вечером в избе собралось много народа. Сам староста Береста, двое уже знакомых немцев и трое незнакомых. По нашивкам, женщина поняла, что за столом сегодня пируют офицеры. Стол ломился от вкусной еды и добротного вина. Агнешка часто выбегала в комнату, чтобы с отвращением подливать в опустевшие бокалы. Курносый Никитка сидел за краем стола. Протрезвев, он теперь объедался свиным окороком, с ненавистью одаривая Агнешку тяжёлым взглядом. Так же в комнате летал удушливый аромат табака старосты, которым он угощал немецких офицеров. Сам Береста был не весел, хоть и частенько улыбался, посматривая на присутствующих внимательным глазом.
Ужин уже разошёлся на славу, когда в сенях послышался шум возни. Береста насторожился. Немцы примолкли, пьяно поглядывая на дверь. В комнату быстрым шагом вошёл высокий мужчина, на чисто русской речи он громко проорал: «Двигай, двигай! Чего застыли, твари?!» За ним в комнату последовало трое связанных людей, позади них шёл молодой человек в немецких нашивках и подгонял прикладом. Высокий повернулся к старосте и немцам.
- Смотрите – ка, каку я вам ещё добычу привёл. Притаились, гады, за селом.
Молодой парень запер дверь и подошёл к Бересте, что- то протягивая.
- А у этого была граната, - потом развернулся и крепко ударил одного из троих разведчиков.
Староста искренне улыбнулся.
- Пусть сядут на пол.
- Сесть!!! – закричал паренёк.
Трое с трудом опустились на пол. Агнешка пыталась рассмотреть, кого привели мужчины. Седоватый старик, одетый по – деревенски, его лицо было разбито. Из верхней губы шла кровь. Вторым оказался подросток, лет тринадцати – пятнадцати. Беловолосый, голубоглазый паренёк. Его глаза выражали страх и мужество одновременно. Сердце Агнешки больно сжалось. Как же он был похож на Юранда. Потом перевела взгляд на третьего, и вздрогнула… третьим оказался веснушчатый Анатоль. Агнешка поняла, что мужчина её узнал, но не подал вида.
- Молодцы ребята, постарались, так постарались! Садитесь к столу. Сынок, подай – ка мне новый кисет с табаком, - проговорил Береста, обращаясь к парню с прикладом.
Молодой человек развернул для отца шёлковый мешочек. Высокий мужчина, к которому староста обращался, как Тимка, подошёл к столу и одним махом опорожнил рюмку водки. Парень присел следом. Пленники напряжённо молчали в тот момент, как немцы наоборот радостно высказывали свой восторг, поздравляя друг друга с «ещё одной победой над русским врагом». Вино полилось рекой. Пришло время подавать второе. Опираясь о стол, чтобы не упасть от страха и усталости, Агнешка почти прохрипела, кивнув в сторону пленников.
- А этим, тоже подать чего – либо?
Береста насмешливо посмотрел на неё, прищурившись.
- Конечно подадим. Скоро мы и их накормим. Неси тарелки – то. Чего праздничаешь.
Оказавшись в кухонке, Агнешка похолодевшими руками схватила стакан со студёной водой и полностью его осушила. Мысли её путались. Язык, руки, ноги, тело налилось свинцом. Облокотившись о печь, она тихонечко расплакалась. «Сынок, мой бедный Янок в плену у немцев. Что они с ним сделают? Как его спасти?» Из комнаты послышались пьяные голоса, искривляя русскую речь на немецкий лад «Йеда, йеда!» Агнешка утёрла слёзы, наспех налила ещё три тарелки супа для пленников, напрочь позабыв в какую из них поместила горошину и вынесла в зал.
Расставив картошку с индюшатиной перед фашистами, Агнешка двинулась с тарелками к трём пленникам, не сводя взгляда с белокурого подростка. Ноги не слушались. Внезапно, кто – то резко схватил её за запястье.
- Куда это ты направилась?
Женщина резко вздрогнула, но взяв себя в руки, улыбнулась.
- Вы сами сказали, что накормите русских. Я им чуток наплескала похлёбки.
Береста рассмеялся.
- Похлёбки, да ещё на тарелочках… Никитка, а ну подь сюда.
Курносый подскочил к старосте.
- А ну – ка Никитка. Поди – ка ты во двор и накорми гостей – то наших. Поди понравится.
Никитка ощерился, как голодный волк.
- Картошечкой с маслятами?
Береста усмехнулся.
- Ими самыми.
Агнешка не понимала, что происходит, пытаясь не уронить от ужаса тарелки с едой. Немцы продолжали весело гоготать, о чём – то переговариваясь на немецком. Курносый вытащил свой наган, направив его на пленников и приказал.
- Встали! На выход!
Паренёк и мужчины с трудом поднялись на ноги и зашагали из избы. Повернувшись, Анатоль печально подмигнул Агнешке. «Янек! Янек!!!» - кричало накриком сердце Агнешки. Готовая рухнуть без чувств, в который раз за вечер, она поставила тарелки на стол, не понимая, что делать. Её сын снова исчезает из её жизни. Навсегда!
- Чёрт!!! – по комнате разлетелся раздражённый выкрик, - Какая мразь положила в картошку горошину, я чуть не сломал себе зуб!
Агнешка в панике повернула голову. За столом, зажимая в ладони горошину, беснуясь, рычал сын старосты.
Береста внимательно посмотрел на женщину.
- Эка ты не внимательна.
Парень продолжал лютовать, потом поднял полные ненависти глаза на Агнешку и, подскочив к ней в один прыжок, гневно схватил её за горло.
- Старая тварь! Кто тебя варить так учил?
Немцы рассмеялись.
- Узпакойса, а тьо нам прыдётся гатовит самым!
Староста дружелюбно похлопал сына по плечу.
- Буде, Гришка! Баба дура. Чего уж с неё взять – то?
Не отпуская Агнешку, парень прошептал.
- А я таких не прощаю.
Агнешка почти перестала дышать. Она рассматривала лицо молодого человека. Стройная высокая фигура. Красивое лицо. Смуглая кожа, тёмные шёлковые волосы. Тонкий прямой нос, полноватые дрожащие губы и тёмно – карие глаза, которые источали невыносимую злобу. Четырнадцать лет, а внешне он кажется старше. Янек… горошина… неужели. Лицо женщины почти посинело. Мой Янек… По щеке Агнешки поползла жгучая слеза. Эмоций почти не было. Сегодня она, кажется, умерла ещё раз. Ведь её Янек, её маленький Янек, которого она девять месяцев носила под сердцем, так мучительно искала, оказался жестоким, беспощадным… полицаем.
- Пошла вон! – взвыл Григорий, - Вон с глаз моих!
Заставляя себя выдохнуть, Агнешка наспех выскочила в сени. Не успев придти в себя, она услышала движение и стук во дворе. Тихой поступью женщина осторожно вышла на крыльцо, спустилась по ступенькам и заглянула за сарай. Трое пленных были выставлены по шеренги в ряд. Руки всё так же связаны за спиною. Глаза белокурого паренька были прикрыты. Пожилой мужчина равнодушно смотрел себе под ноги, Анатоль с усмешкой взирал на Курносого, который вытирал свой кулак о его пиджак. Лицо Анатоля было в крови, но он с насмешкой наблюдал за мучителем.
- Так ты не понял? Щас я вам всем троим растолкую, кто тут царь, а кто холоп, - разъярился Никитка, приготовив наган.
Ничего не понимая, почти оглохнув от шума крови в висках и ушах, на негнущихся ногах, Агнешка схватила печной кирпич, и мгновенно оказавшись около курносого, опустила кирпич ему на голову. Никитка качнулся, сделав несколько шагов, и упал лицом на траву. Из – под его черепа разлилась небольшая лужа крови. Глаза женщины превратились в блюдца. Агнешка сделала усилие, чтобы не рухнуть рядом с телом курносого.
Анатоль подскочил к женщине.
- Развяжи нас. Скорее. Времени мало.
Пытаясь совладеть с нервами, Агнешка развязала руки Анатолю, который помог освободится остальным.
- Где – то в доме они держать ещё двоих наших. Не знаешь где? – напряжённо говорил мужчина.
Агнешка кивнула на сарай.
- Там. Ключ лежит под подковою, сама видела, как Никитка его там оставил.
Анатоль кивнул старику, тот кивнул в ответ, бросился к сараю, поводил рукою по траве, найдя подкову, а под нею ключ. Открыл дверь и вывел через пару минут за собою двоих русских мужчин, освобождая от плена верёвок. Подросточек крепко сжал ладонь Анатоля. Тот улыбнулся в ответ.
- Прорвёмся, сынок.
Не удержавшись, Агнешка крепко прижала мальчика к груди.
- Всё хорошо.
Когда партизаны поравнялись с ними, она тихо заговорила.
- Оружие их висит в сенях, два автомата, остальное в избе. Гранату они положили в сервант.
Старик и мужчины начали осторожно пробираться к крыльцу. На дворе почти стемнело. Анатоль повернулся к Агнешке.
- Спасибо тебе! Забери сына. Матери у него нет, но в Ленинграде у нас родственники. Ленинский проспект, 25. Не забудь! Двигайтесь по опушке. За «Опалихой» встретите наших. А мы… как получится.
- Батька! – паренёк крепко обнял отца.
- Ничего, Ивашка, прорвёмся, - тоже крепко обнял сына, потом неожиданно крепко поцеловал Агнешку и улыбнулся:
- Сразу понял, что наша. По глазам видно не пройда. Не ошибся. Потом расскажешь, какая нелёгкая занесла сюда. Всё. Пора!
Сжимая Никиткин наган, Анатоль поспешил за своими.
Крепко схватившись за руки, Агнешка и Ивашка поспешили в сторону от села. Оказавшись на опушке, они услышали дробную очередь автомата, а потом гулкий взрыв. Над селом повалил густой дым. Оба обернулись. Ивашка с ужасом рассматривал поднимающийся огонь над домом старосты Бересты. Агнешка равнодушно смотрела на дым. «Прощай Янек. Ты так никогда и не был моим».
Глава 2
Менее чем через год война закончилась. Люди начали возвращаться из эвакуации. Многие вернулись в «Новосмолинское». Дом Агнешки, как и многие другие был полностью разрушен. Жители начали понемногу обустраиваться. Кто как мог. И только полностью уничтоженное место жительства четы Каминьских одиноко напоминало о прежних жильцах. Об Агнешки более никто ничего не слышал. Женщина будто растворилась на просторах Советского союза.
Маленькому Любомиру совершенно не спалось. Уличный пейзаж ему уже наскучил, поэтому он с любопытством рассматривал пассажиров четырёх - местного купе поезда «Ленинград – Варшава», пока отец мирно храпел на нижней полке. Его взгляд скользнул по крепко спящему веснушчатому мужчине, обосновавшемуся на верхней полке напротив, задержавшись на светловолосой женщине с голубыми глазами в лёгком бязевом платьице и белокуром подросточке в жёлтом костюме, тихо беседующих на нижнем ярусе. Они улыбались, рассматривая летнее утро за окном. Женщина обнимала паренька и нежно гладила по волосам: «Я покажу вам большой - большой сад. А фруктов в нём видимо – невидимо». Светловолосый паренёк восхищённо улыбался в ответ. Нежно поцеловав юношу в макушку, женщина прошептала: «Нас там уже ждут. Теперь всё будет хорошо. Всё будет хорошо».