Лишняков слинял с работы тихо, незаметно улизнул пораньше, ему надо было отметить день рождения друга, дело, что там не говори святое. Друг превыше всего.
Этим другом, ради которого Лишняков пошёл на нарушение трудового кодекса, был ни кто иной, как Овцеводов Самуил Извекович, человек принципиальный с царём в голове, Ляпунов ощерил зубы, разглядывая себя в зеркале. Он зарычал, как свирепый бульдог, настропаляя себя. Взвинтив самого себя до нужной кондиции, Ляпунов вышел из квартиры. Он зашёл в магазин, работающий в ночное время, и потребовал от продавщицы всю выручку, которая находилась у неё в кассе. Продавщица моментально нажала кнопу тревоги.
Ляпунов опешил: он не учёл такого поворота событий, когда прокручивал в мозгу ограбление. Такие недочёты дорого ему стоили. Выскочили из подсобного помещения два дюжих охранника и скрутили Ляпунова.
- Федюня, что с ним будем делать? Сдадим в полицию или повременим?
- я думаю, Гришаня, что он нам отработать долг должен.
- какой долг, ребята? Я вам ничего не должен,- Ляпунов встревожился не на шутку.
- а кто вляпался здесь в магазине, когда пытался ограбить продавщицу?
- ах, это! Действительно вышла накладочка, но я готов пойти навстречу вам и всё верну, всё до последней копеечки. Развяжите меня, и я тут же начну отрабатывать долг.
Ляпунова развязали, и он стал разминать быстро отёкшие руки. Потом двинул одного из охранника под дых и побежал как стрекозёл с невероятной быстротой. Второй охранник пытался было за ним погнаться, да куда там до такого бегуна. Гришаня вернулся с виноватым видом, сообщив своему коллеге и продавщице, что он не догнал беглеца.
- шустрый оказался подлец, не смог я его догнать. Виноват! Виноват я, что собаки за мной увязались и стали рвать на мне мясо. Вон посмотрите, сколько кровищи натекло.
- не виноватый ты! – на пороге стоял сбежавший преступник, решивший добровольно сдаться охране магазина,- он вытянул руки вперёд, добровольно сдаваясь и позволяя себя связать.
- чего это ты нам сдаёшься?- удивился охранник Федюня.
- меня тоже собаки чуть не покусали, но я нашёл к ним подход. И к вам найду подход.
Дайте мне самую дохлую, тощую курицу, и увидите, как всё преобразуется на ваших глазах.
- что он говорит, что за хрень несёт?- продавщица предложила охранникам связать грабителя.
Но охранник Гришаня, сражённый благородством Ляпунова сходил в подсобку и вынес синюю, маленькую, малопривлекательную курицу.
- мне надо подкрепиться, чтобы были силы, но это уже дома я сварю её. Бывайте ребята!
Ляпунов скрылся за дверью и подпёр её толстой палкой, чтобы охранники не догнали его.
Гриша был так ошеломлён таким вероломством, что даже и не пытался догнать хитрого преступника. Охранник Федюня же, оскорблённый коварством Ляпунова до глубины души, пытался открыть дверь, но безуспешно. Он ругался и сыпал проклятиями, пока дверь не открыл посетитель магазина.
- у вас дверь снаружи кто- то подпёр палкой.
- мы в курсе, товарищ,- ответил Федюня, всматриваясь в темноту. Он пытался рассмотреть движущуюся фигуру. Но безуспешно. Преступник, похитивший курицу, скрылся.
- а счастье было так близко,- с грустью в голосе философствовал Федя.
- о чём это вы, товарищ охранник?- спросил любопытный посетитель.
- о своём, о том, что наболело,- ответил Федя, погружаясь с головой в нечеловеческую грусть,- он не вернулся, но мы будем его ждать, когда совесть в нём взыграет. Один раз он добровольно возвратился, но на этот раз почему- то нет.
кристально честный. Лишняков взял литровый бутыль спирта. Где он его раздобыл, одному богу известно. Кусок российского сыра, ещё два плавленых сырка составляли закусь для продолжительной выпивки. Так себе представлял отметить этот особенный день Лишняков, но Овцеводов категорически отказался пить, сославшись на трезвый образ жизни, в котором пьянству нет места.
- пьянству - бой!- с пафосом отреагировал на предложение друга отметить знаменательный день распитием литра спирта именинник.
Лишняков стыдливо спрятал литровый бутыль за пазуху. Он не настаивал, сказав, что и сам прекрасно выкушает весь литр за своё здоровье, если Овцеводов отказывается пить с ним. Но Овцеводов вдруг заупрямился, сказав, что он может поддержать его за кампанию.
- ты кампанейский парень, Лишняков, но я до сих пор не знаю твоего имени. Лишняков и Лишняков, и никак иначе. А вот имени твоего услышать так и не пришлось.
- а как же пьянству - бой? Вы же сами вопили об этом на каждом углу, что это нехорошо.
- перегнул палку я, Лишняков.
- тогда с песней и вперёд!
- не понимаю направления вашей мысли, в какую сторону ветер дует? Вы что имеете в виду?
- а то и имею, что введу я тебе горчички ложечку чайную внутрь пищевода, или вы желаете столовую ложку, чтобы потом прыгать как прокажённый? Давай свой бутыль, не прячь его стыдливо, как красная девица, у меня день рождения сегодня всё- таки.
Самуил Извекович хлобыстнул стакан спирта и сразу окосел. У него перехватило дыхание, он покраснел от спиртного, принятого мгновенно в таком количестве.
- документ предъяви мне, кто ты такой? Что за тип ошивается в моей квартире.
- я же Лишняков, ваш самый лучший друг, ну, как же так, не признали?
- не знаю такого, а ну, вон из моей хаты! Убирайся, лишенец!
- я ваш дружбан, что за такое наваждение? От спирта соображать совсем перестали? Спирт сделал из вас недееспособного гражданина, не способного узнавать своего друга.
- а… Виталий Осипович, теперь узнал.
- откуда ты вдруг моё имя знаешь, я для тебя был, только Лишняков, что за чудеса?
- не иначе как спирт на меня подействовал так, что где- то из глубины подсознания я вспомнил твоё имя, Лишняков. Я его слышал когда- то, где – то и позабыл, а вот теперь оно и всплыло в памяти моей.
- тогда давайте вздрогнем, примем по двести граммов за ваш день рождения, за то, что вам исполняется… так,… а сколько тебе стукнуло, друг сердечный?
- не могу, Виталий Осипович, не имею права, так сказать. Сухой закон. Я же не пьющий, и как это меня угораздило так нализаться? Тут в незапертую квартиру вошли двое в штатском одеянии. Представились коллегами по работе Лишнякова.
- негоже так смываться с секретного объекта Лишняков, вы ставите под удар обороноспособность страны. Вы специалист, каких мало в стране, а позволяете себе такие выкрутасы, как тайное исчезновение с важнейшего предприятия. Вы красиво смотритесь со своею солидной комплекцией в кабинете. При вас произошло несколько неудачных пусков секретной продукции. Однако ваша солидность, ваша колоратурная комплекция спасала нас от нападок высшего руководства. Идите и садитесь в кожаное руководящее кресло. Мы не хотим, чтобы нас всех уволили. Вы спаситель наш. Ваша солидная важная фигура спасает наше предприятие.
- я иду, коллеги, я возвращаюсь на своё место руководителя, только допью коньяк.
- какой коньяк? Мы с вами пили чистый спирт. Никакого коньяка не было и в помине,- выразил своё удивление Овцеводов.
- это образное выражение Самуил Извекович, своеобразный штамп, так сказать идиома.
Мы можем пить и сивуху, но рамки приличия не позволяют нам говорить о таком суррогате, и как истинные джентльмены мы говорим про коньяк в пять звёзд, но только выдаём желаемое за действительное.
Через три дня Овцеводов пришёл к другу, чтобы поведать ему о своём горе. Его бас Лишняков услышал за дверью, он кому- то в коридоре изливал душу.
«Голос как у иерехонскай трубы» - подумал Лишняков и завалился спать. Заснул он мгновенно, сказывалась армейская выучка. Проснулся от сильного стука в дверь.
- Кого это нелёгкая принесла!- с неудовольствием в голосе проворчал Виталий Осипович, вставая с постели и пошёл открывать входную дверь.
На пороге стоял человек, у которого голос звучал как иерехонская труба.
- пришёл друг к тебе душу свою изливать,- проговорил басом Самуил Извекович. В руке он держал пол- литра водки, и жестяную банку со стерлядью в качестве закуски.
- побойся бога, товарищ Овцеводов, три часа ночи. Ночь на дворе, люди спят, а ты пришёл ко мне, когда мне снился такой замечательный сон.
- трубы горят, трубы, Виталя! – сказал Овцеводов, протягивая бутылку водки другу,- один пить, не могу, я же не алкаш, ты же меня знаешь, как облупленного. Я же никогда не пил, но тут такие обстоятельства. У жены полетели трубы, фалопьевы трубы обе накрылись.
- ничего не понимаю, друг, мне бы поспать перед работой.
- подожди, Виташа, успеешь ты поспать. У жены моей две внематочные беременности, поэтому и труб своих лишилась, Лишенцев. Теперь детей у нас с ней не будет никогда, понял?
- понял, но мне – то, что до этого?
- ты же мой лучший друг, я пришёл к тебе горем своим поделиться, а ты такой зачерствелый душой, не ожидал я от тебя такого, Виташа, не ожидал.
- ты вот, что, иерехонская труба, можешь потише говорить? Ночь на дворе, люди спят.
- выпьем Виташа, по стакану водки, ради такого дела,- сказал Овцеводов, - и я пойду домой.
- я хоть и пьющий человек, но ночью не могу пить, тем более, что рано на работу вставать.
- не уважаешь?! – взревел вдруг Овцеводов, разбудив своим басом всех в доме. Он переполошил всех жильцов своими выкриками.
- тише, Самуил Извекович, тише вам говорят. Так нельзя себя вести! Люди же возмущаются.
Овцеводов выпил залпом стакан водки, потом протянул руку ко второму стакану, в который он налил спиртного для Лишенцева. И как заправский алкаш, всунув стакан в рот, влил в себя его содержимое. А потом как одержимый стал крушить всё в квартире друга, повторяя одну и тоже фразу «не уважаешь друга, не уважаешь»! Приехавший наряд полиции забрал обоих друзей, хотя дебоширил один человек. Уважаемый товарищ Овцеводов получил пятнадцать суток, а Лишенцева без лишних разговоров отпустили. В его крови алкоголь не обнаружили, а промили у его друга зашкаливали, превышая норму в четыре раза.