Исходит соком яблоко у губ.
День ото дня прицельнее и злее
державный конь на топком берегу
копытом топчет бронзового змея,
мелькают лапы белки в колесе
вращающего белку механизма,
а лайнер ждёт на взлётной полосе:
— Поехали! — и смотрит с укоризной.
Не оторвать следы мои от ног
и бьют под дых рассудочные волны.
Невозмутимый пурпурный монокль
закатится, коснуться не позволив
ни факела в руке, ни маяка,
ни огоньков скребущих тучи башен,
чьи контуры намечены слегка
рукой дождя на облаке вчерашнем.
Сознанье душу режет пополам,
она сопротивляется упорно,
и вхолостую трудится пила,
беззубо пережёвывая корни,
дающие дыхание и хлеб —
пусть горький, но единственно возможный,
в аэропортах тридевяти неб
его не пронести через таможню,
не разорвать связующую нить
стучащихся в ребро десятилетий.
И ничего тебе не объяснить.
Себе — не легче.