Мое отсталое поколение
Купером и Верном выкормленное,
Радужное, как масса, выблеванная
Terry Pratchett’а последним
Единорогом, доживает свое
Мирового потопа время
Колокольчиков.
На этом, казалось бы, всё,
Можно закончить. Но темень
И ледяной дождь остаются чекой
В пожелтевших зубах. А снаряд
Уже брошен и память неумолима.
Вот оно – развороченное гнездо диких пчёл
И Маугли, бьющийся с рыжими псами.
Возможно, что именно он виноват
В моей страсти к мужчинам с длинными волосами
И свободными нравами. Вплёл
Между борозд и извилин красным цветком
Light My Fire и к следующей пантомиме
Я маршевым бравым шагом сквозь бурелом
Рок’н’Ролла без стука вломилась в DOORS
Последнего уходящего вдаль вагона
До конечной. Где псевдоазбукой Морз - е
Выбито в переводе с лат. слово
«Единственный».
Тогда в 2030-м случились 2 вещи сразу:
1) подключение мысленно
В кристаллизованный общечеловеческий разум;
2) Белый Шум, что был родом из «Длинного Дома»,
От Потомака и до моста Эйнштейна-Розена.
Или мы были всегда знакомы?
Здравствуй, мой генотип – морена.
Я пою ему молчаливые песни
Не раскрывая рта.
Холодно и бесконечно тесно
В теле Шрёдингерова кота.
Белый Шум мечтает о прериях,
Только заперт он, сколько не пей,
В виртуальной резервации
С эмуляторами лошадей.