Меня назвали когда-то Светланой – то ли такой светлой показалась я при рождении своим родителям, то ли они надеялись, что с эдаким именем мне гарантирован «светлый путь», как в одном из одноимённых фильмов Григория Александрова. Как назвали, так и назвали, так меня и зовут до сих пор, поэтому мне всегда хотелось, по возможности, соответствовать своему имени, скажем, не обманывать доверия окружающих, что, как минимум формально, считалось некогда нормой человеческих взаимоотношений. Видимо, я и уродилась в таком примитивном формате: мне отчего-то становилось не только невыносимо стыдно, но и физически плохо, если какие-либо мои неосмотрительные действия приносили людям серьёзные огорчения. Так бы никто и не заметил этой моей врождённой слабости, если бы обещанный социализм с «человеческим лицом» не начал беззастенчиво поворачиваться к гражданам совсем другим и весьма неожиданным местом.
Моё первое знакомство с понятием «бизнес» в эпоху его неумолимого наступления на неподготовленные к нему, но жаждущие прогресса умы, было воистину ошеломляющим уже потому, что это понятие почему-то абсолютно не соответствовало своему энциклопедическому определению. При этом привычные библейские заповеди, отражённые в Уголовном кодексе СССР в виде статей под общей рубрикой «Не укради», выглядели уже полным анахронизмом. Нещадному осмеянию подвергался тот, кто, подобрав то, что «плохо лежит», относил это туда, где ему было положено по закону «лежать хорошо». «Ну, ни идиот?» - говорили про такого умные люди, которые уже успели проворно перевести своё некогда командно-административное сознание на рельсы рыночного мышления. Оказалось, что моя патологическая неспособность надувать ближнего явилась тормозом в успешной реализации коммерческих услуг нашего новоявленного кооператива, и, следовательно, всё чаще вызывала негативную реакцию коллег, типа: «Ты что, вчера родилась, что ли?» К счастью для меня, доморощенный отечественный бизнес не сразу принял свои пышные агрессивные формы, так что критика моих принципов общения с клиентами не сопровождалась осязаемыми тумаками.
Порядком подустав от этой непосильной науки, я задумала «промыть себе мозги» во «всесоюзной здравнице» в районе Минеральных вод, в исторических местах, где произошла та самая роковая встреча, которая позже привела к печально непоправимому исходу. Нет, это не о встрече Лермонтова и Мартынова в Пятигорске: 17 сентября 1978 года на железнодорожной станции «Минеральные воды», как бы случайно, встретились «попить чайку» Брежнев, Черненко, Андропов и Горбачёв. Это звучит, как начало политического анекдота типа «Собрались как-то Хрущёв и Эйзенхауэр на чай к британской Королеве…», так что неудивительно, что это историческое событие окрестили «встречей четырёх генсеков». Именно тогда состоялись последние «смотрины» Горбачёва: было принято окончательное решение о переводе его в Москву, и перестройка начала «на цыпочках» подкрадываться к ничего ещё не подозревавшим гражданам СССР.
Ну, а с 1985 года перестройка сначала зашагала, а потом и помчалась по стране настолько ускоренными темпами, что далеко не все граждане в индивидуальном порядке успевали перестраиваться с такой головокружительной скоростью. В моём явно плохо подстраивающемся под новую волну мозгу никак не укладывалось, каким образом можно 15 мая 1986 года меня лично «запретить», когда началась «кампания усиления борьбы с нетрудовыми доходами», подразумевавшая также и борьбу против преподавателей, подрабатывавших в качестве репетиторов, а уже 19 ноября того же года издать Закон СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности», который фактически означал, что каждый, кто ещё не репетитор или не какой-либо иной предприниматель, должен не сидеть сложа руки в ожидании повышения государственной зарплаты или пенсии, а срочно, как гласили новые лозунги, начать «перестройку с самого себя», открыв абы какой кооператив.
Вот в таком смятении духа, в надежде освежить свои представления о рыночной экономике животворящими северокавказскими минеральными водами, и отправилась я в Пятигорск, предварительно сложив все свои исключительно «трудовые» рубли (читай - немногочисленные) в небольшую дамскую сумочку. Кроме рублей в моей сумке лежала заветная профсоюзная, то есть, с большой скидкой приобретённая путёвка-курсовка, которую я должна была оплатить по приезде на место. Поезд пришёл рано, так что мне оставалось лишь оставить свои вещи по месту временного проживания и отправиться в центр города за чашечкой кофе в ожидании начала рабочего дня сотрудников сектора отдыха советских трудящихся. В те далёкие времена, ясное дело, никаких пластиковых карт и прочих хитрых банковских услуг ещё и в помине не было. Принцип «всё моё ношу с собой» был единственной формой существования туристской услуги. Так что «всё моё» находилось в моей сумочке, и этого было еле-еле достаточно для того, чтобы оплатить пребывание на отдыхе, который для меня случался далеко не каждый год.
К счастью, кофейня работала. Кофе по-восточному – чего ещё желать! Но не успела я занять свободный столик, как краем глаза заметила только что открывшуюся туристско-экскурсионную палатку на бульваре неподалёку от кофейни, где уже выстраивалась очередь из страждущих туристов. Бежать же надо срочно, пока все места в экскурсионных автобусах не раскупили! Перестройка-перестройкой, но я ведь надеялась и Лермонтовские места успеть осмотреть, где так любил бывать мой любимый поэт. Оставив на столе недопитую чашечку кофе, я рванула занимать очередь. Успела вовремя: после меня ещё косой десяток конкурентов на место в автобусе выстроился в длинный хвост. Когда подошла моя очередь, я выбрала интересующие меня поездки и приготовилась их оплатить… Вы уже догадались, что сумки с моим «всем» у меня в руках не было: она осталась вместе с недопитой чашечкой кофе в моей первой пятигорской кофейне. К счастью, хоть паспорт оказался в кармане жакета! И продавец туров, и очередь заахали, сочувствуя моей ситуации. Но они не знали, что в моей сумке действительно было всё, включая обратный билет домой… Прощай мой отдых и экскурсии по Лермонтовским местам. Впереди – визиты в милицию, телеграммы домой с просьбой выслать денег, походы на почту...
В полном оцепенении я поплелась обратно в кафе, под сочувственный, но не обнадёживающий гул очереди: ну какой же дурак, нашедши сумку с отпускными деньгами, отдаст её незадачливому владельцу! Всё правильно: на стуле рядом с моим бывшим кофейным столиком искомой сумки больше не было, чего и требовалось ожидать. Сама не понимаю, зачем я направилась к кассиру с идиотским вопросом: «А вы тут сумочку с деньгами случайно не видели?» Что-то вроде этого, а может, и ещё глупее. Кассирша неприязненно на меня посмотрела, потом бросила взгляд куда-то мне через плечо, затем как-то особенно обречённо вздохнула и нехотя спросила: «А что именно было в вашей сумке?» Я добросовестно перечислила нехитрое её содержимое, не вполне понимая, к чему ещё и эта экзекуция: нет и нет. Уже и так всё ясно. На этой минорной ноте перед моим носом внезапно возникла моя сумка, болтающаяся на вытянутой руке кассирши. От полного изумления я временно лишилась дара речи: я же к этому моменту уже знала, что подобных чудес в жизни не бывает – случались уже безрадостные инциденты. К счастью, кассирша незамедлительно вернула меня в реальный мир. Протянув руку куда-то поверх моего плеча, она желчно сказала мне: «Спасибо скажите вон той вот гражданочке», - после чего почти швырнула мне сумку в лицо.
Едва я успела обернуться, ко мне подошла миловидная дама и сказала: «Я поняла, что эту сумку оставил кто-то, кто в первый раз приехал в наш город, а также, что в этой сумке – абсолютно всё. Я отдала сумку в кассу, но у меня не было уверенности, что её отдадут владельцу, поэтому я решила полчаса подождать, в надежде, что владелица достаточно быстро спохватится. Так и получилось. Я рада, что ваш отпуск не закончился в день вашего приезда». К этому моменту ко мне уже вернулся дар речи, и я попыталась её отблагодарить не только словами, но и поделившись с ней содержим моей сумки. В глазах дамы было такое изумление вперемешку с обидой, что я извинилась, ещё раз её сердечно поблагодарила и помчалась в курортный офис проплачивать свою путёвку-курсовку, помахав даме на прощание рукой. Видимо, как нас, людей, не перестраивай, на свете, к счастью, всегда есть место тем, которым говорят: «Дураки вы что ли?» А значит, хоть что-то «вечно под луной…»