Мои мысли - это чертов Освенцим,
Где ты каждое утро и каждый вечер
В роли главного экзекутора, инквизитора и вершителя судеб.
Ты говоришь: "Потерпи, моя маленькая,
скоро станет получше и ты меня позабудешь"
И я тебе верю.
Но, между тем, наплевав на законы Вселенной и времени,
Ты селишься в маленьком пространстве,
Называемым моей черепной коробкой,
Заводишь собаку, приводишь жену,
стелишь ковер у порога
И думаешь, что я позабуду тебя,
Перестану смотреть как на Бога...
Чертова Бога! Иисуса Христа! Учителя! Командира!
Ты словно проклятье, распятие, костер, эшафот
И взмах топора перед казнью.
И если ты врач, что стоит над смертельно больным,
То я попрошу эвтаназии.
Я - птичка твоя, что не хочет летать,
Хоть ты и растишь мне крылья,
Но птичка сможет тебе доказать,
Что тоже любить умеет.
И если спустя десять зим, восемь лет, три весны,
Приземлюсь на твое плечо,
Ставши вороном с черными перьями,
Обниму тебя горячо,
Обещай, что ты вспомнишь уроки свои,
Вспомнишь то, как учились летать
И тогда подтвердятся слова о любви
Поэта-творца-тунеядца:
"Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии".
И мы с тобой не забудем.
Никогда.
Ничего.
Не забудем.