Сегодня тучи грозные не в меру
Плывут волнами к нам по небесам,
Послушные задиристому ветру,
Несут дожди моим сухим лесам.
И ранней осенью, почти зелёной —
С едва заметной проседью берёз,
Я жду с надеждой, с грустью потаённой
Охотничьей забавы — милой мне до слёз.
Пришла пора: проснуться утром рано,
Собраться с гончими в далёкий путь,
Забыть на час про боль сердечной раны,
Достать ружьё и за порог шагнуть.
Навстречу мне распахнутые руки
И братские объятия друзей,
Не будет больше межсезонья скуки,
Забудем злую горесть прошлых дней.
При свете фар спешим без остановки
Глухой дорогой в дикий мир чудес,
Там будут, точно, заячьи жировки,
И гончие разбудят спящий лес.
Тумана холод лезет под одежду,
Волнения усиливая дрожь,
Нам утро дарит светлую надежду,
Которую так долго-долго ждёшь.
Покой в лесу, зарёю освещённом,
Смычёк ушёл в заёмистый полаз,
Гончатник ждет с волненьем затаённым
Помычки зверя в этот ранний час.
Сквозь крепкие завалы пробираясь,
Выжлец с зарёвом зайца побудил,
Его башур, над лесом разливаясь,
Все это царство тотчас разбудил.
Выжловка подвалила, наседают,
По зрячему собачки залились,
И души наши от восторга плачут,
За песней гончих поднимаясь ввысь.
Паратый гон ушёл, пропал со слуха,
Я молча слушал, реже и дышал;
Всё смолкло, кроме сердца стука,
Да ветерок по листьям прошуршал.
Чу! Пробивается ещё далёкий
Чудесный и красивый яркий гон,
Сначала мы услышим голос звонкий
И сразу низким басом гончих стон.
Чаруют этой дикой песни звуки,
Когда такие гончие поют,
Они зальют огонь душевной муки,
Гончатники усопшие встают.
Гон вырывается из пут чащобы,
Всё ближе страстной музыки волна,
Уже кипит смычок от страшной злобы,
Надежды наши оправдав сполна.
Который раз порадует удача?
Бежит зайчишка прямо на меня,
Сдвоил следы — для гончаков задача —
Прыжок, присел и смотрит из-за пня.
Беляк рванул, но на свинец наткнулся.
«Дошёл»,— подал охотникам я весть,
А сам в реальный мир опять вернулся,
Хотя кругом осталось всё, как есть.
Собаки мимо зверя пролетели,
Замолкли, нарезая ровный круг,
Вновь вышли к зайцу, всё же разглядели,
Хотели вырвать у меня из рук.
«Отрыщь»,— последняя была команда,
И гончие спокойно отошли,
Лишь пазанки остались, как награда,
А остальное люди унесли.
Собрались у костра, разговорились,
Конечно, пропустили на крови,
Что было в рюкзаках, тем подкрепились;
На этом я закончу, извини.