В шорох листьев закружилась,
Мать смеялась: “То весна!”
Первые ощущения - не в доме, а в саду, рассаженном папой вокруг. Живой шорох листьев, ароматы лета, влажные осенние стволы... Там же - и первое творчество, сотворчество. Выбегаешь с детскими обидами к дереву, и как-то незаметно эти всхлипы с обрывками фраз становятся песенкой. Возвращаешься, что-то про себя напевая. И потом многие мои взрослые переживания переводились в песенки, шутки.
Когда-то мы еще вернемся в этот очарованный сад старого кишиневского дворика. Там из дома во двор спешит по хозяйству моя бабушка Аня (Анна Марковна), но сделав передышку в саду, расскажет что-то интересное или, по настроению, почитает из любимой классики.
«Ещё одно, последнее сказанье - и летопись окончена моя…»1 - разносится по двору, пробуждая дворовых собак и привлекая сюда их многонациональных хозяев.
C бабушкой всем легко и приятно! Поэтому делятся с ней своими переживаниями и домашние, и соседи, и просто знакомые.
О себе она говорит мало, да и некогда. Так что многое остается в глубине души c прошлыми ее желаниями и потерями. Мы с бабушкой дружим, потому что весь день вместе, и она не жалуется родителям. Даже, когда пришлось вытаскивать меня из будки Джека, а он стоожил у входа. Зашила свою юбку, смазала йодом царапины и все. А еще мы с бабушкой любим переделывать старые сказки, как больше нравится.
Настоящие посиделки во дворе начнутся, когда в садах у каждого что-то свое поспеет! Придут домой родители и, стряхнув усталость, разложат в беседке абрикосы и сливы из садика. Cоседи принесут,ктогруши со своего дерева, а кто - ароматную красавицу- айву. По особым случаям у нас бывает и брынза с вином из погребка. Угощаемся и разговариваем.
На звук мотороллера мы с Эдиком и Вовкой наперегонки мчимся встречать моего дядю Яшу. Он недавно из армии. Всех разом устроит и весело прокатит по двору, а в бардачке найдется и что-то вкусненькое. Потому, что еще мальчишкой наголодался. Папа часто вспоминает случай в поезде, и я снова все представляю. Вот – папа, старший из детей, сидит на полке, укрытый полотенцем. У него ночью украли штаны. Вот – двенадцатилетняя Сарина отдает семилетнему Яше оставшиеся у нее крошки хлеба. Военный, наблюдавший все со стороны, подзывает к себе маленького дядю и вручает ему плитку шоколада. И тут - самое главное! Яша взял сокровище, поклонился и, ничего не говоря, стал делить его на дольки, а потом исчез в вагоне. Думаете, ушел полакомиться один? – А вот и нет! Вернулся с парой штанов для старшего брата и несколькими ломтями хлеба на всех.
Мои родители любят петь дуэтом. У них вместе получается и грустный румынский романс, и веселая ария из оперетты. А лучше всего - любимая военная песня “Случайный вальс”.2 Мама кокетливо откинет со лба каштановую прядь, папа возьмет её руку и тихо бархатно начнет, а за ним выше подтягивает мама:
“Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука...”
Будто это мой отец в своей выправленной военной форме, что до сих пор еще надевает, и в начищенных сапогах пригласил где-то на вальс юную маму...
Раскатистое ку-ка-ре-ку возвращает в наш двор. То подошла позабавить всех своим номером «моя подружка», так она сама говорит, престарелая Евгения Ивановна. За ней важно вышагивает огненно-красный петушок и следом нежно вкатывается отливающий зелёным золотом селезень.
- Спой, Петенька! - Ласково обращается хозяйка, - и солист, не заставляя ждать, ещё и ещё оглашает руладами двор.
- Васенька, кланяйся! - Уточка, смешно распушив перья и подогнув изумрудную шейку, отвешивает на стороны поклоны.
Все смеются и громко хвалят это обычное здесь представление. Никто и вида не подаст, что знает, как тяжело живется моей артистичной подружке и её мужу, отказавшимся от офицерской пенсии за погибшего на войне сына: «За кровь сына деньги не берём!» У нас не говорят о грустном, просто подбрасывают им кто дровишки, кто уголь. Мой папа приносит старичкам, как и своей парализованной матери, моей второй бабушке заготовленные по выходным, совхозные овощи.
Бабушка Люда (Мария-Лука) к нам не приходит, но мне нравится посещать ее с папой в домике на Буюканах, с настоящей деревенской завалинкой. Главное, выдержать дорогу. Папа думает о своем и забывает, что я рядом с его рукой и еле поспеваю. У высоких кустов мы входим в дом. Папа отдает продукты тете Паше и тихо спрашивает, можно ли к маме? А бабушка Люда уже ждет нас, опираясь на подушку в кровати. Заметив меня, что-то радостно говорит по-румынски, но я снова ничего не разберу, кроме “пуюшорул меу”. 3
Папа ставит тарелку с фруктами на стол перед бабушкой, целует ее в щеку и садится рядом читать вслух придуманные им письма от ее дочери, моей тети Сарины из далекого Самарканда. Там она жила с таджикским мужем и детьми, Славиком и Людочкой (бабушке не сказали, что тети Сарины уже два года нет в живых).
У нас с бабушкой тоже есть секрет. Когда папа на минуточку выйдет из комнаты, она поманит меня к себе и, вручив фрукты с тарелки, быстро скажет:
- Ду-те афарэ ши мэнынкэ!
4
Тогда я убегу с ними во двор.
Последний раз я видела мою бабушку Люду в семь лет.
Потом у нее под подушкой нашли записи о том, что она все чувствовала и давно оплакивала свою молодую дочь.
В постели белой лицо терялось...
Ни слез, ни стонов не раздавалось,
И только немо рука худая
К себе манила... и, отдаляя,
Тайком мне фрукты передавала
И на прощанье благословляла.
Нет, не растила, и все же в детстве
Вся духа сила дана в наследство.
Брата Масика (Мирона) все ласкают, а он только и знает, что полгода спать в коляске, ещё и мошек отгоняй. Стоило ради этого выпрашивать его у родителей, по забору с мальчишками не ходить?
Помню этот февральский денёк…
Вместе с вихрем в открытую дверь
Папа вносит орущий кулёк.
- Кто там?
- Брат твой! Защитник! Проверь!
О, теперь он в надежных руках,
Осмелел, перестал слезы лить...
Брат со мной победил первый страх,
Для него мне защитницей быть.
Скоро будут привозить и двоюродного брата Масика (Марка), дяди Яши-тети Симиного. Рядом им веселее!
Зато двоюродная сестра Нелька, тети Клары-дяди Изина, пока соседи в саду, спешит разрисовать углем белые стены их домов. Отличная подготовка для будущего графика!
Вам, конечно, интересно, откуда я обо всем знаю? Сижу на самой верхней ветке дворовой шелковицы. Про меня забыли, и хорошо. Был шум, знаете, помогла немного бродячим цыганам. Отдала им одежду из родительского шкафа, только ту, что по праздникам носили. Потом еще разрешила загорелым цыганским деткам собрать урожай в нашем саду. У них своего нет, а это очень плохо - не иметь своего сада.
( Продолжение. Между небом и землёй. Ч.2. См:
http://www.stihi.ru/2008/05/04/648)