И не смотря, на единство во мнении всех мистически и паретически настроенных воззваний, что гласят, что все мы произошли от всесильного Бога, и конец в развитии любого народа, и его начало, одинаково равен, тождественно сложён, и равноценен. Существующее воззрение, продолжает верить в то, что убеждает современный свет прогресса, все изобретенное нами здесь и сейчас, не имеет ни равного себе, ни лучшего, а потому дальнейшее развитие цивилизации, без оного невозможно.
И было Небо, и священные стрелы Саратхи, раскололи его на двое, и были это силы великого противоречия, и были они величайшими любовниками во все века, как два противоположных магнита, притягивало их друг к другу, стоит им забыть о существовании своей второй половины. И также, расходились они, как две глади морей, будучи во мнениях и взглядах своих схожи, и притом, мгновенно. День первый. Устремилось море к вершинам лазурного брега вод Сатоп-Амон-Чи. Стремилось море закрыть собой все вокруг на много дюн, и море это было Бездною Неизреченной. И также, как человеку, мешает мыслить болезнь, море сие пожирало мир, подобно проказе. И не было спасения от него никому из живущих вне. Ненасытный аппетит, множество клят и признаний, ничто не могло уберечь мир от непосильной, и постоянной верины. Волею которой, обязан был каждый сущий во небеси, и каждый приходящий по земле, отдать все, ради чего и жил, что смог нажить, и чего не было у того никогда. Но равно, и после, отдавать каждый должен был то, что дало ему само Небо с самого его рождения. То, что он должен был приобрести. И то, что передали ему в дар другие, такие же как он. Пытались десятки и сотни поколений помешать судьбоносной длани совершиться. И были попытки эти тщетны, хоть не оспоримо важны, в дальнейшей борьбе двух стихий. И было Небо, и был голос. Первый день.
- Слышу голос я тихий, он струится во мне,
Слышу матерь. И кровь закипает в огне:
Её очи чисты, серая гладь
Не покорна судьба,
В попытках все под себя подмять.
Не спокоен и я, в силе своей,
Все сметает с пути, безумный лакей.
Шел нескончаемый, серый день. И потому тягостно было очарование его, что красок окромя серых тонов не было. Свет этот был настолько мягок, насколько отличен блеск жемчужины черной от белой. В отличии от второй, первая же, не отражает света, и не создает ни бликов, ни любого другого, волнующего шума. Было тихо, и светло.
- Небо.. чарующее, и чем то подавлено. Чарующее небо, взор. Могу всю свою жизнь смотреть на тебя, и поразило ты меня, в самое сердце..
- А сразиться за меня сможешь, рыцарь?,- хитро улыбнулась рыжая бестия
- Сразиться? Постой. Сражаться то, за что? Небо, есть Небо. Оно так прекрасно, что и быть не может. Разве можно биться и рвать кого клыками, если оно само совершенство.. поверишь ли, глядя на Тебя, потерял всякий разум.
- Так бывает,- отвела взгляд в сторону, и слеза ее упала оземь,- Правда, ты еще мал, и не понимаешь развернувшейся картины всей. Но так правда, бывает. И взрослые, утонченные умы, верящие кроме глаз своих, голосу правды. Убиваются ради того, что они не могут осознать. Словно дурман, не спадает с лица их,- в задумчивости, проговорила рыжая, срывая такие же, серые полевые цветы.
- А как еще бывает, моя сестричка? Сколько не слышал, не мог понять, что такое эта, жизнь. Там, за пеленой времен, я не могу разглядеть ничего кроме этого безмолвного сгустка из света. Я там, куда лежит глаз, не вижу ничего, кроме темного пятна, и не понимаю, смогу ли когда оказаться на той стороне. Едва ли ступлю шаг когда из гнезда родового. Мой атам, не велит. И сам, я не хочу ступать никуда более. Ведь хорошо и тут.
- Нас не спрашивают, хотим того, или нет. В будущем, ты поймешь. Чем старше становится наш дух, тем больше впитываем мы тепла, и тем проще его отдать без остатка. В этом смысл нашего существования. Дарить свет, при этом, одни дарят его без раздумий. Просто оттого, что День их сущность. Другие же дарят, чтобы получать взамен что либо. В этом их сущность, и называется она Ночью.