- Зэйд, альт’тедрангвэ’! (моё почтение, молодой господин). Мы пришли, чтобы преподать тебе урок. Который никто не может отвергать. Мы знаем, ты не имеешь здесь друга, и он знает,- перстом лев указал на безумные глаза кота,- что некому довериться, и, никто тебе не брат и даже не родич. Мы можем уверить, что ты сам понимаешь всю важность того решения, что уже давно в твоей голове. Ты только родился. И мы тот час начали это странствие.
- Кто ты? И, отчего голос твой мне знаком. Чаша во льду, спрятанная в оперение тумана. Пригоршня земли, сжигаемая во тьме. Что все это значит?
Молчаливый созерцатель вышел из укрытия, сожалея что его так быстро обнаружили. Тем не менее, он был рад, что его не стали мучать вопросами с хода, почему он попал в запретные земли.
- Мы то? А сам ты как думаешь? Мы у Истока. И врать перед Единым здесь нельзя. Я, он, и она. Ты и только себя, видишь пред очами. Но мы поможем тебе разобраться с этой тайною. Позволишь ли, нет?
- Нет, нет, Джайана, не нужно тратить стрелу, он сам,- предостерег странник в черном, того что уже натягивал тетиву. – Не будет крови. Мы не можем кого то принуждать,- с тем усмехнулся, пустив губами дым, отчего туман стал кустистей.
- Следуй за нами, вслед за лунной тропой. И ты, скорее всего, все сможешь познать, не пойдешь, и путь твой ничто.
С последними словами все встали на одно колено и склонились, после чего туман стал редеть, и вовсе растаял. А троицу и след простыл.
Через некоторый промежуток времени, стало совсем светло. И требовалось собираться в путь. Лишь ночью Исток в те времена, не находился под тщательным наблюдением, лишь ночью двадцать пятого дня каждой луны. Время, когда луна не видна, и не спешно проходит между мирами. Сборы не долги. Одел странник капюшон, затянул нагою с боков, и со спины по отношению к правому предплечью повесил небольшой шелковый каэдор. Опираясь на трость из орешника Нага, начал он вжиматься в ущелье, что скрывало за собой подземный мир, с незыблемыми законами, и собственной пусть большой, но такой маленькой тайне.
Мир вокруг нас, наверху его, Небо. Под ним расположена неведомая Земля. В недрах ее, возлагается Море. В перерывах между днями основ, сменялись поколения и судьбы их сплетались тонкими нитями, тем самым сдвигая пласты творения. Так дом наш, постепенно, хотели того или нет, перемещался на Землю. Но те же, кто обитал в Морях, тем дано было пребывать везде, и не было им числа, ибо были они в едином. И сила их была бесконечна, но что тогда, что после нас, мало кому было суждено узреть их и уцелеть. Творец всему сущему появился из Моря, одно из имен которых, черные пески, под другим более звучным, запомнил, потому что мой истинный дом именно там. Где море бескрайне пересекает землю непознанную, и где в небо впадает в миры изначальные, проистекает чистая сила там. Где, Исток, является началом её и концом, а всякий, кто еще способен говорить на языке её, есть крайний последователь, и последний из приверженцев. Он же ученик, он же учитель. Жизнь же, есть калейдоскоп событий, испытующих силу, и каждому дано по возможности его. Не бывает так, чтобы происходящее было дано во искушение, все что дано нам, предложено дабы отвергнуто быть. Лишь то, что из предложенного забираем с собой, и боимся расстаться даже под страхом исчезновения навсегда, и есть мы. Материя обозримого, сущее во плоти, все есть мы. Разве можно не взять свое, себя, своё Я. И не повести по миру, чтобы найти себя без остатка. И если бы было возможно это, не было бы ни мира, ни Истока, потому как может ли быть чистой вода, которая не имеет течения своего? Нет силы центробежной, нет начала, нет и конца. Все что когда-либо начиналось непременно закончится, и конец одного, есть начало для другого.
Все существует единовременно, пауз между посмертиями нет. В единой минуте, едином движении, неизменно мироздание. Война, мир, жизнь или смерть, в этом мире нет ни пауз, ни промежутков. Есть только резкие краски, местами изящно-красивые, местами никому не понятные. Одно только уподоблено всему, даже в самом малом, самой мелкой детали, есть некий смысл, который есть и в большом, и в малом. И то, что располагается на Небе, в Земле, или в Море, все это представлено одними и теми же видами, и метод их работы с материей, их видения, и попытка осознать откуда все берет начало, и когда закончится, имеет практическое, единогласное применение, где бы кто ни был. Не важно, насколько можешь подняться в горы, или насколько упасть в самую глубокую пропасть. Видеть, слышать, чувствовать, будешь одинаково. Везде. Есть то, что невозможно отменить. Так живой, не может стать внезапно мертвым. Мертвое таково только потому, что не заметно. Все приходится в бесконечном движении, Хаосом называемое.