Скачут облака по небу голубому,
Стелется ковыль по полю у ручья,
Так мирно и спокойно парнишке молодому,
Тревожит, что не видно здесь даже муравья.
Не слышно птичьей трели среди осин высоких,
Не слышно всплеска рыбы среди речной волны,
Лишь сдержанно шуршит ветвями дуб широкий,
Перебивая звук бездонной тишины.
И вдруг как вспышка взорвала сознание:
Он вспомнил бой и «мессер» на «хвосте»,
Подбить врага неимоверное желание
И радость от обломков на воде.
Но и его подбил тот враг презренный,
Спасли от смерти ветви и кусты…
Он вылез из кабины постепенно
И без сознания упал в объятья темноты.
Парнишка встал, оглядываясь, не шуметь стараясь,
Найти бы путь к своим, в родную часть,
И в чащу леса глубже погружаясь,
Он думал: «Лишь бы к немцам не попасть!»
Парнишка шёл туда, где выли пули,
Где убивали молодых ребят,
Где от взрывной волны деревья гнулись,
Но всё ж они и ныне там стоят.
Его вела домой неведомая сила,
Он видел на пути все ужасы войны:
Вот женщина семью свою похоронила,
Вот целые деревни были сожжены.
А вот хромой отец пытается быть нужным,
Несёт картошку в дом, рассыпал и ворчит,
Но гордость не даёт быть стариком тщедушным,
Расслабишься, и сразу бессилье поглотит.
И холодно, и тяжко, такой далёкий путь,
Но ничего не сломит пилота молодого,
Родная мать не сможет мальчишку упрекнуть,
Что не сдержал он слова сурового мужского.
Ведь когда он уходил, она сказала:
«Милый сын, ты выживаешь там,
И тогда тебе я обещаю,
Что врагу сгубить себя не дам».
Вот только обещание не сдержала,
Ушла из жизни, он пришел живой,
Но на перроне его мама не встречала,
И не она везла его домой.
Таких мальчишек и девчонок много,
Прошедших ужасы и горечь той войны.
Жестока и страшна была дорога,
В которой многого все были лишены.