Я помню быль о красном парбилете,
швырнутом мной на аццкий чёрный стол,
за коем вы торчали нет местов,
а за окном шалил октябрьский ветер.
Я вышел как бендера из кустов
на свой хоккей на льду в чужом балете–
и стал мой жребий вновь падецки светел:
не пуст– не полон, пятьдесят на сто.
Тащилась осень, щерилась зима.
Присочинил от сердца я весною,
при памяти от вящего ума,
как возрастом так и застойным зноем
стреножен. Нате вам! Лети, сума–
я с посохом вперёд, назад больное.