К началу: http://stihi.ru/2019/08/19/665
Живя в Париже, Эрих Зайднер сделался большим поклонником оперы и старался не пропускать ни одного спектакля в Гранд-Опера. Сезон 1913 года открывался «Любовным напитком» Доницетти с очаровательной Амелитой Галли, исполнявшей партию Адины. В здании Оперы собирался весь парижский бомонд, и билеты, несмотря на их баснословную стоимость, достать было совершенно невозможно. Но Зайднеру повезло — кузен мадам Броссар работал в администрации театра и сумел раздобыть для него контрамарку на место в последнем ряду партера.
Сентябрьский вечер оказался на редкость дождливым. Конные экипажи и автомобили, бывшие тогда еще новинкой, сплошным потоком стекались к площади перед ярко освещенным зданием Оперы. Уже сам поход в этот величественный храм искусства, построенный непревзойдённым Шарлем Гарнье, для Эриха Зайднера всегда был настоящим праздником — он обожал фланировать в антрактах с бокалом шампанского в руке по утопающему в роскоши фойе среди нарядной публики — статных мужчин, затянутых в строгие фраки, красивых женщин, шелестящих шелками и кринолином. Да и сам будущий доктор не отставал по безупречности своего наряда от завсегдатаев Гранд-Опера. «Любовный напиток» Доницетти он считал одной из вершин творчества композитора. Насыщенная волшебными мелодиями, динамичная, опера буквально вдохновляла его самого на дальнейшие любовные «подвиги». Амелита Галли в роли Адины была восхитительна — её блестящее колоратурное сопрано усиливалось великолепной акустикой концертного зала и повергало публику в состояние полной эйфории…
По окончании спектакля Эрих Зайднер покидал здание Оперы в прекрасном настроении. Если бы не скверная погода, он бы, пожалуй, еще прошвырнулся по парижским бульварам, заглянул бы в парочку весёлых заведений… Но дождь лил, как из ведра, и выйдя на площадь, Зайднер, раскрыв зонт, направился к стоянке экипажей… И в этот момент возле здания Оперы возникло какое-то замешательство, начала собираться толпа, послышались крики: «Врача, врача!..»
Протискиваясь сквозь толпу и повторяя «Я врач, прошу вас, пропустите меня!» он, наконец, оказался «на месте происшествия». Белокурая девушка, лет восемнадцати, в плаще фисташкового цвета, накинутом на вечерний наряд, сидела на мокрых ступенях Оперы и корчилась от боли… Молодой человек склонился над ней, держа раскрытый зонт, и с сильным акцентом кричал: «Господа, прошу вас, помогите! Нужен доктор…». «Я врач!» — без предисловий произнёс Зайднер — «Что произошло?» Юноша рассказал: его сестра, садясь в экипаж, поскользнулась на мокрой ступеньке и упала на мостовую. Теперь она не может даже ступить левой ногой… Со словами «Позвольте!» доктор немедленно начал ощупывать ногу потерпевшей… Затем резким движением потянул на себя её ступню. Девушка вскрикнула от боли — но через несколько минут она уже улыбалась — боль совершенно прошла. «Обопритесь на меня, мадемуазель… Где ваш экипаж? Не бойтесь — я уверен, что вы уже можете ходить». Зайднер подвёл девушку к экипажу и помог ей сесть… Его первая в жизни пациентка только скромно улыбнулась и тихо произнесла: «Merci, monsieur!» Зато её брат никак не мог успокоиться: «Доктор, вы настоящий волшебник, вы наш спаситель! Вы добрый ангел, слетевший с небес…» Зайднер охладил пыл восторженного юноши: «Я всего лишь врач — и притом начинающий… Эрих Зайднер, к вашим услугам…» «Князь Корецкий… Дмитрий. А это моя сестра — Мари… Сделайте одолжение, доктор — поедемте с нами! Мы остановились в отеле “Савой”, тут недалеко… Прошу вас, мы вам так обязаны…»
Просторный номер отеля “Савой” был обставлен с изысканной роскошью и напоминал королевские покои. Едва Эрих Зайднер, держа под руку Мари, вошёл в гостиную, им навстречу торопливыми шагами вышла красивая дама лет сорока пяти, и всплеснув руками, стала взволнованно что-то говорить на непонятном доктору языке. Вошедший следом князь Дмитрий произнёс пару фраз, после которых дама перешла на французский. «Я так волновалась, Мари, так волновалась!.. Что случилось, Димитрий, и кто этот господин?» «О, maman, это наш спаситель — доктор…» «Зайднер, мадам» — выручил князя доктор, поняв, что тот не запомнил его фамилию — «Эрих Зайднер — я начинающий врач и недавно приехал из Берлина». Князь Дмитрий вкратце рассказал матери о происшедшем, и та, протянув руку доктору, стала рассыпаться в благодарностях. Галантно поцеловав руку княгини, доктор скромно ответил: «Не стоит благодарности, мадам, я только выполнил долг врача… У вашей дочери был обычный вывих, слава Богу, ничего серьёзного...» «Пройдёмте в столовую» — предложила княгиня — «Скоро подадут ужин… Надеюсь, доктор, вы не откажетесь с нами отужинать?»
...Огромная столовая была выдержана в том же барочном стиле, что и гостиная. Овальный стол оказался сервирован на три куверта, но князь Дмитрий что-то тихо сказал ливрейному слуге, и вскоре на столе появился ещё один прибор. Начали подавать закуски — изысканные салаты, паштет из гусиной печёнки, французский сыр, омаров, икру… Слуга разлил по бокалам вино — "Chateau Lagrange" урожая 1903 года…
За столом доктор оказался сидящим напротив Мари, и наконец, он смог разглядеть её лицо. Оно поразило его безупречной правильностью черт, а белизна её кожи придавала девушке сходство с античной статуей, если бы не чрезвычайная живость взгляда огромных голубых глаз. Золотистые волосы были уложены в классическую причёску, и волнистые локоны ниспадали на хрупкие белоснежные плечи Мари… «Какая совершенная… и банальная красота» — мысленно, как бы иронизируя над собственным восхищением, пытался уговорить себя Зайднер. Но азарт охотника уже охватил его — понимая, что нарушает все приличия, он всё же не мог оторвать взгляд от прекрасного лица своей неожиданной пациентки. Однако Мари, кажется, это совсем не смущало — в свои 19 лет она, похоже, уже привыкла к восторженным взглядам мужчин. И к тому же доктор вызывал у неё явные симпатии — она, как бы исподволь, бросала на него любопытные взгляды, но никакого участия в общем разговоре не принимала.
Глава семейства — князь Алексей Алексеевич Корецкий* — отсутствовал: будучи русским военным атташе в Париже, он находился в инспекционной поездке. Княгиня Елена Владимировна происходила из знаменитого рода Трубецких. Их сын, молодой князь Дмитрий Алексеевич, закончил кадетский, а затем пажеский корпуса в Санкт-Петербурге и, получив двухмесячный отпуск перед отправкой в армию, приехал в Париж, чтобы навестить родителей и сестру… Сообщив все эти сведения, княгиня стала расспрашивать доктора о его семье, родителях, о нём самом… «Я родился в Галле, в Германии, учился в Берлине, мой отец — скромный пастор, а я, как видите, врач… вернее, готовлюсь им стать…» «Вы им уже стали» — неожиданно вступила в разговор Мари, и добавила с лукавой, но обворожительной улыбкой — «И всё из-за меня…» «О да, мадемуазель — я благодарен судьбе, что моя первая пациентка оказалась такой очаровательной… особой, хотя искренне сожалею о том, что с вами приключилось…»
Ужин был окончен. Доктор Зайднер встал, чтобы откланяться. Утомлённая посещением Оперы и последовавшим за ним происшествием, Мари пожелала всем спокойной ночи и, бросив на доктора странный взгляд, удалилась к себе. Княгиня, прощаясь, немного замялась, но всё же произнесла: «Еще раз благодарю вас, доктор, за помощь… Боюсь Вас обидеть вопросом, но… Чем мы вам обязаны?» «О, что вы, мадам! Ничем… Рад был оказаться полезен… Если позволите, я бы хотел навестить вас завтра или послезавтра — чтобы убедиться в том, что всё благополучно и нет никаких последствий». «О да, конечно, monsieur, я и сама предполагала назавтра пригласить врача… Но если вы так любезны — милости просим…»
Возвращаясь в пансион мадам Броссар в экипаже с гербом князей Корецких, Эрих Зайднер всё пытался понять, что означал этот странный прощальный взгляд Мари. И с несвойственной ему мечтательностью, он погрузился в сладкие фантазии…
________
* Фамилия и титул изменены: с 1912 по 1917 годы русским военным атташе в Париже был граф Алексей Алексеевич Игнатьев
http://stihi.ru/2019/10/24/9457