Оборвана жизнь, а поэзия длится,
поэзия дышит,
швыряет
и ловит,
земляк по рожденью
Андрюша Ширяев -
живой-преживой
в изумительном слове,
в нём женщина-птица
над белым и алым,
крылами из крепа
у кирки колышет
и острые тени,
касаются слепо,
лишь жизни земной,
я встаю на колени
почтением к речи,
что Лазарю:"Выйди!" - устами Христа через тлен возвещая,
дарует прощенье
за прегрешенья
наследникам памяти всех Чёрных речек
и речек Вторых,
здравствуй, сын человечий,
номад всех столетий и стран, где звучали,
Евтерпою данные дивные строки,
тот стих,
что утехою множества не был,
не есть и не будет - закон не изменен:
в ком больше печали,
в том легче
для неба -
высоковольтные вынянчить токи,
что не зависят от времени
мнений
ныне живущих,
в землю глядящих,
брат мой по счастью созвучий
поющих,
благодарю среди слухов паучьих -
аудиторий не слышащих слова,
за обаяние не имущих
гибели строчек,
снова и снова:
"Отче!" -
я слышу средь намертво спящих,
меч ни к чему - с серафима довольно,
пусть он кромсает,
на то свыше
воля,
мне тебя здесь через смерть не хватает,
слушаю с голоса - шелесты слышу
леса прекрасного, смешан он дивно,
в нём - кочевое народов всех братство,
плавно, обрывисто, звонко, унывно -
гимны небесные сквозь святотатство
временных вотчин
по венам поэтов,
их разрывая
в кровное рвутся,
мы умираем,
но остаются
строчки -
росточки
сквозь мёртвые
точки,
здравствуй, родной мой, Летой прижизненной, адом наземным - не стёртый!