Я не знаю, в каком это было году
На планете какой приключилось:
Два народа схватились себе на беду,
Огневая метель закружилась,
И распорото небо десятками трасс,
Днём и ночью гремит канонада.
N-ский полк наступать получает приказ,
Овладеть городком до заката.
Артиллерия где-то отстала в пути.
Дожидаться нет лишнего часа!
Да и танкам уже не успеть подойти,
Значит, полк будет пущен на мясо,
И бойцам предстоит средь высокой травы
Вечным сном засыпать очень скоро.
Перед ними окопы, траншеи и рвы,
Пулемётов голодная свора.
Молодой комполка вдаль угрюмо глядит,
Надевая свой шлем вместо кепи.
Он берёт револьвер и встаёт впереди,
Чтоб в атаку вести свои цепи.
Облачённых в мундиры вчерашних крестьян
Ободрил он простыми словами.
Барабанщик вихрастый забил в барабан,
Полковое развёрнуто знамя,
Как один по команде примкнули штыки,
Рукопашной решить дело чтобы,
И в душе офицера нет больше тоски,
Только лишь бесконечная злоба:
«Мы посмотрим ещё, кому здесь конец!
Повоюем, пока что не вечер!
Ну давайте, проклятые, сыпьте свинец!
Не жалейте отборной картечи!»
И тотчас пулемёт в ответ застучал,
Полевые пробасили пушки,
Из окопов поднялся губительный шквал,
Почти каждый в строю взят на мушку.
Ярко-алая кровь захлестала из ран,
Наступающий полк быстро тает,
И упрямо звучит боевой барабан,
Его бравая песнь не смолкает.
Грянул близкий разрыв – и упал комполка,
Наземь бросила грубая сила,
Но сжимает оружие так же рука,
Хоть сознание мгла поглотила.
Словно бы в отдалении слышит стрельбу:
Посвист пуль, громыханье снарядов.
И одною ногою уже он в гробу,
Барабан всё поёт где-то рядом.
Если бьёт барабан – не окончился бой,
Значит, полк не разбит, есть надежда!
Значит, сам он остался пока что живой,
А душа – под казенной одеждой.
Отступает зловещая чёрная мгла,
Он однажды умрёт – не сегодня!
Может, миг пролетел, может, вечность прошла,
Комполка свою голову поднял.
Видит он, что солдаты давно залегли
Под кошмарным жестоким обстрелом,
И подняться с надёжной и мягкой земли
Не находится воинов смелых.
Поредевший, застыл и не двинется полк,
Подлой паники падают зёрна,
Только бой барабанный ещё не умолк,
Где же тот барабанщик упорный?
Как он может шагать под смертельным огнём?
Как он может не кланяться пулям?
Раз играет он марш, это значит – живём!
К офицеру вновь силы вернулись.
Рукавом стёр с лица всю налипшую грязь
Сапогом придавил горло страху,
И, безносой в лицо, словно чёрт, матерясь,
Вновь бойцов своих поднял в атаку.
Оставались лежать только те, кто мертвы,
А живые посланцами ада
Добежав до окопов, сражались как львы,
Никому не давали пощады.
Но в траншеях напор безнадёжно б увяз,
Не пробив себе дальше дорогу,
И донёсся вдруг скрежет и гусениц лязг –
Это танки пришли на подмогу.
На могучей броне грозно скалится волк,
Оборона противника смята!
Половину солдат потеряв, N-ский полк
Вошёл в город с лучами заката.
Так цена за победу была велика,
Что стоять на ногах нет уж мочи!
Но не даст ординарцу покой комполка –
Барабанщика видеть он хочет!
Хочет руку пожать он герою тому
И к высокой представить награде,
Но, увы, через час доложили ему:
«Средь живых барабанщик не найден,
Говорят, что погиб он в минуту, когда
Под огнём залегли батальоны…»
И осталась загадкой войны навсегда,
Кто же марш отбивал непреклонно.
Комполка догадаться не мог всё никак,
Что к ответу совсем рядом дверца:
Это кровь у него застучала в висках,
Барабанило храброе сердце!
Мы сильнее, чем кажемся людям другим,
Мы смелее, чем думаем сами,
Свою жизнь каждый миг неустанно творим
Головою своей и руками.
Пусть, беснуясь, ревёт тяжких бед ураган,
Пусть на небе не слышат молитвы -
Если бьётся в груди главный наш барабан,
То ещё не проиграна битва!