ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СЕРЁГА
ГЛАВА ПЕРВАЯ. «Тут помню, тут не помню…»
(от нуля до семи)
«Когда мы желаем вспомнить, что случилось с нами в самое раннее время нашей молодости, то нередко приходится смешивать слышанное от других с тем, что мы знаем действительно из собственного наглядного опыта».
Иоганн Вольфганг Гёте, «Поэзия и правда»
I
Декабрьский день — хозяин краткий и суровый —
не тратится на свет и на тепло….
И всё ж ЕМУ (Сергею) повезло,
что он родился — здравый и бедовый —
хотя всё было против: даже мать,
(она хотела дочь), бесспорно знать,
кто в мир явится, не могла… Но зев утробный —
дурная бабья плоть— самца приплод
пытался извести, но вот — исход:
РОДИЛСЯ (было «тёмно», будто в мир загробный
II
свет вышний низошёл) пророк, посланник Божий…
И завертелось... Первые лет пять
бессмысленно о чём-то вспоминать…
Но Истина — младенца нарекли Серёжей —
по просьбе брата старшего его…
Меняет ровным счётом ничего —
одно, да окрести хоть Яшею, хоть Прошей —
первейшее, да был бы человек —
а кто он? «чел» иль ветхий «имярек» ? —
не делает погоды, был бы он хороший…
Первое лирическое отступление
«Джи(н)н из лампы (бутылки)»
Беременность была мамаше в тягость:
сначала в октябре её скончалась мать —
которой было пятьдесят и пять…
Причина смерти, нет, не старость —
беспощадный рак!
Потом безжалостные боги
мамане отключили ноги…
Та насилу, кое-как
до старого роддома доползла,
там и слегла…
Роддом когда-то был бараком
тюрьмы суровой, пересыльной …
он высился в степи ковыльной
тотчас же за крутым оврагом…
В бараке и убогом, и поганом
такие страсти клокотали:
как из тюрьмы в любую непогоду
врачи детишек на свободу
из чрева матернего выпускали…
Такие вот дела!
Удача то, что мать всё же смогла
явить безжалостному миру сына —
как Аладдин, что выпустил из лампы джинна…
III
А остальное — пустяковина, «renyxa »…
Что кроха? Да, намучившись, почил…
Что снится? Чай, Архангел Задкиил —
несущий милость всем… Узором сардоникса
закат украсил васильковый свод.
А что подумал в это час народ?
Ужели чувством радости он не проникся?
Хотя, поди, народу всё равно —
ему вино, кино и домино …
Что ликовать?.. Как знать, кто нынче народился?
IV
Как птицу чуют по полёту (иль помёту),
так и пророка судят по делам.
Кем станет ОН? — судить, увы, не нам!
И для чего воссоздан он из праха?.. Оду
я посвящать пророкам не готов!
Родился мальчик — и всего делов.
А кем он вырастет? — пытайте мать-природу —
не для того я начал этот стих…
Итак, малыш, он словно ветер стих,
забылся сном младенческим… По небосводу
V
Иже дзвеза как в Вифлееме проскользила
да и погасла… зыбкий знак —
что народился, кабы, не дурак!
Пора: часы пошли, фонтаном жизнь забила…
Боятся смерти все, в кого не плюнь.
Чудесен май, прекрасен и июнь,
да и сентябрь пред тем, как уложить в могилу
дарует буйство красок и тепло
хоть слабое и ненадолго, но
оно тепло, которое подобно крокодилу
VI
первле убить, затащит жертву под корягу,
затопит, да и плоть с душой пожрёт...
Никто не в курсе, что нас после ждёт!
А на пороге так тревожит бедолагу,
что ожидает нас лишь пустота…
А Рай иль Ад? — какая глупота —
их нету, как не было… И, проявив отвагу,
потребно признавать, что жизни до
нас не было… И объяснить никто
не может, что есть пустота… несёт ли благо
VI
иль тлен. Но хватит философий, о другом я
хочу вещать… Родился вот малыш,
и первые года, как глыба с крыш
вот-вот готов сорваться… будто зверь на колья,
поскольку глуп ещё и слишком мал,
и жизни суть покамест не познал,
абстрактно мыслить не могёт он, и поколе:
ему сосец бы мамкин пососать,
посикать да и в тёплую кровать…
Смерть — сон, в конце житейского застолья!
VII
Серёжа начал помнить года в три, мамаша
его снесла к старухе-няньке, он
вопил и плакал… ветру в унисон,
что выл за окнами, дубы дождём дубаша.
Когда же мать вернулась, он воскрес,
он засиял, без бранных без словес
обматерил он мать… такого абордажа
не подавивши, маменька сдалась,
конфету сунув, к дому понеслась,
неся мальца под мышкой — гро;шева поклажа!
Второе лирическое отступление
«Дом на перекрёстке»
Строить дом на перекрёстке…
Несуразно!
словно стразы,
словно розовые блёстки
на печальном, погребальном платье
…не дождётесь благодати!
Бесы, ведьмы и вампиры присосутся…
и прольются…
слёзы горькие…
Боли-хвори стойкие:
сыпь, поносы, рвота, колики —
в вашем теле обретут прописку…
Подвергать живот свой риску,
ворожбам да колдовствам… —
оно надо вам?
В доме призраки буянят,
туалет всё время занят…
Скрипы, стоны, рёв сирен…
Дом не дом — а зоосад:
мерзких фурий, гарпий и мурен…
Чтобы вам в дальнейшем не беситься от досад —
лучше строить дом у речки, в чистом поле иль в лесу?
Ой, держите, щас ус***сь!!!
VII
Прошло всего полгода… злополучье снова:
семья уехала жить в Казахстан;
там жарко? Да! Но дядя старикан
лапши навесил предкам, мол в Чимкенте клёво…
Там рай земной, одна беда — жара!
В тени под сорок, женская чадра —
ни злобных мусульман догмат, а есть основа
защиты от жарищи и песка.
Малец огрёб, не то, чего искал,
иль за него искали, хода запасного
VIII
не предоставив. Да, Шымкент — красивый город.
Но и красивость может надоесть!
Жара — ни соли пуд вам надо съесть —
а декалитр воды и каждый день, коль молод,
и почки дюжи… вроде ничего.
А тут ещё Ташкент недалеко…
Его тряхнуло, будто бога Тора молот
ударил со всей силы по домам,
разрушив всё, ударил по умам;
и двинули вспять на Урал, в крещенский холод…
Третье лирическое отступление
«Шымкент ;аласыны; кішкентай т;р;ыны (Шымкентенчик)»
В Шымкенте начал мальчик
свой путь по миру детства;
И мал-мал…
он бедокурить стал:
то раз, в розетку сунет пальчик,
то слив и груш объестся,
то пуговиц заглотит горсть,
потом
с раздутым животом
ждёт, внегда выйдут…
Зорко в туалете
он вглядывался в собственные экскременты
и радовался каждой пуговке, как будто самородку
старатель, что на прииске мыл золотишко…
Здесь первый вырвал зуб,
порвал штанишки,
повиснув на заборе…
Первый раз здесь водку,
попробовал…
Когда он пальцы облизал после компресса
и захмелел, не понимая ни бельмеса —
а почему так веселит
гидрооксильный дикарбида пентагидрид?
(C2H5OH)
А в садике под Новый год…
На праздничный шабаш
был зайчиком наряжен мальчик наш,
да про ширинку, знать, портниха позабыла…
Чай подошёл к концу,
а шубку зайкину никак ни снять…
Чуть не обсикался, как знать,
быть может и обкакался б…
расплакался…
Тут мальчику пришла на помощь няня.
Её походка обезьянья
смешила всех, но нынче не до смеха…
Мать после утренника мальчика к себе
на службу повела…
Прекрасная утеха!
…покамест мама убралась, ел шербет,
свистел в свисток, какой ему маманя
нашла и сунула…
Сын, хулиганя,
мешал б другим, да, но рабочий день,
окончился…
Такая дребедень!
Когда пошли домой они, ;арттар бабай
попал под старенький трамвай,
Вай-вай!
Но мама бюстом заслонила малыша,
чтоб тот не видел, как трамвай, всё на пути круша,
убивцем стал…
верней, его водитель…
В субботу всей семьёю в баню топали
по хлипкому мосту через стремительный Бадам ,
да кстати, в этом-то Бадаме купался Серенький и, оп!
чуть было мальчик не утоп…
потом по скальному над речкою обрыву…
Там
росли не только вербы-т;поли,
но дядя Коля жил, по чьей вине
семья из чайной очутилась в чайхане…
А баня чёрная была с угаристым дымком
и закопчённым потолком…
Но более страшила малыша
не баня чёрная, а старая карга с клюкой,
что шествовала трудно, не спеша,
как бы пляша…
и кашляла надрывно… тяжело дыша…
Здесь мальчик первый раз увидел телевизор,
Что «Аэлита» назывался…
(вот дела!)
Всё, больше нету слов, я вокализом
закончу отступленье: «ла-ла-ла»…
IX
Обрат вернулись не в Магнитку — в захолустье,
попутно посетив Целиноград .
Каких-то лет полста назад
был скромным город — ране Акмола — и с грустью
в грядущее своё глядел он… Но,
всё поменялось и не так давно,
расцвёл сей град, нарёкся Астаной, опустим
строфу с историей, Inet смотри…
Семья комедью посмотрела «33» ,
к другому подцепились паровозу… Пусто
X
в степи, лишь ранняя звезда, зажглась на юге…
Настала ночь, уснул и наш малец,
его простынкою укрыл отец
да и пошёл курить в вонючий тамбур… Вьюги
над полем закружили, воя зло.
Как в этот час мальчонке повезло —
пути не занесло, кабы село в Калуге;
мороз крепчал — и мальчик бы замёрз…
Итак, в край сосен чахлых и берёз
семейство возвернулось… Но никто в округе
XI
значенья не предал существенному факту…
Полграда пришлых, что одна семья?!
Никто не обратил вниманья… Я
писать не буду вам про обустройство. Как-то
неинтересно нашим людям то.
Что за игра?.. какое-то лото…
Забытое? А то! Но более занятно!
Да, обустроиться — не песенку пропеть
про мамок Лид, или про папок Петь —
то пьеса долгая в три акта без антрактов…
XII
Акт первый: навести порядок во жилище.
Взрыть почву в огороде — Акт второй.
А третий акт — ещё тот геморрой —
с соседями поладить… вымести дворище —
и проще, и посильнее стократ.
Согласие с соседом — не разлад!
Его устроить как два пальца… будто прыщик,
вскочивший чаще не по делу, вскрыть…
Семья устроилась; знать, быту быть —
на цепь посажен пёс, на трон котище…
XIII
А старший брат определён в иную школу…
Но что Серёжа? В доме он один —
как перст (как перс) — себе сам господин,
чтоб страшно не было — включает радиолу ,
в вещанье (с четырёх и до пяти)
в районом пауза, как не крути,
но каждый шорох, стук — канючит валидолу,
аль валерьянки — страшно, жуть!
Когда тебе всего за пять чуть-чуть,
и ты один и не в квартире в частном доме…
XIV
…на всю оставшуюся жизнь сей час — час казни!
А в пять ОН возвращается домой! —
отец, и на рожищах.., чуть живой…
К тому же год назад (возьми, да и угасни)
брат мамин, лишку выпил — и беда! —
блевотой захлебнулся, вот тогда
Серёжа стал боятся смерти (вот так страсти!),
но не своей, конечно, а чужой.
И потому, когда отец домой
не приходил, а приползал… Дитя несчастней
XV
Сергея не было… Округ костей отцовских
он, как стервятник нарезал круги,
дыханье слушал… но речей благих
не изрекал… Бранился? Нет! Словес таковских
мальчонка непорочный не знавал,
как матерщинник слов не смаковал —
так был далёк он от страстей бесовских.
С тех пор клоп ненавидит алкашей,
а также плутоватых торгашей,
которые отцу налили, рож купцовских…
XVI
…терпеть не мог потом… Вакцина неприязни,
надёжно укрепив иммунитет,
ни раз уж избавляла и от бед;
от горьких разочарований и от грязи;
от неудач в любви, и от греха —
как славно! Только это чепуха —
жизнь безгреховная — нелепа! Без боязни,
бесспорно, человек — не человек
(без порно тоже)! Да живи хоть век —
но жизнь без радостей подобна казни!
XVII
Продолжим… Жизнь мальца наладилась, однако,
чего-то не хватает, и не так
порою всё слагается… Без драк,
без слёз, разбитых в кровь коленок, как без брака
любовь, жизнь пацана так неполна.
В лета любы людская жизнь трудна!
И малолетство тоже, как для фордыбака ,
так для детей-милашек и скромняг.
Сергей был ладным — (тайный знак?!)
да, но окрест ажно паршивая собака
XVIII
его не пропускала, гавкала, кусала —
как будто он жестокий живодёр…
Так серого волка — он иль матёр
иль ласков как щенок — молва облюбовала
и на позор-глумленье обрекла;
и добрым именем пренебрегла…
А тут ещё братишка подкузьмил немало —
взял нацарапал ржавым он гвоздём
на дверке шифоньера (обойдём
вниманием какое слово) только мама
XIX
устроила допрос: «Набедокурил кото?
Кого из вас потребно покарать?
Чтоб более не смел крушить-ломать
такую дорогую мёбль …» Сказать, что котик
так оцарапал — да поверит кто?
Как всё равно сказать, что конь в пальто…
До полночи сей инквизитор судит — пофиг,
молчит братан, как рыбица об лёд,
а мать сердиться не перестаёт —
спать не даёт — кабы иезуитский попик…
XX
Малыш Сергей, намаявшись, в часу, наверно, третьем
вину взял на себя… и вскоре мать
оттаяла и уложила спать…
На день другой отец с сыночком пятилетним
поговорил. «Ты — сына — молодец,
а брат — не прав, — добавил тут отец, —
иудами такие делались… Последним
и худшим я, сынок, считаю ложь!
А брат труслив — когда-нибудь, быть мож…
тебя, поди, предаст… Но ты его презреньем
XXI
не оскорбляй — зачем? будь выше и умнее…
а жизнь его накажет, так-то сын.
Как говорил казахский мне акын :
— Зла не копи в себе, от зла душа скудеет!»
Не часто говорил отец, любя,
он поучал Серёжу… И, скорбя
о детстве, что закончилось с войной, сильнее
и глубже уходя в себя… «Сынок,
у каждого своя война, дай срок…
но верить хочется, что станет мир добрее!
XXII
Не тайна то, что тянутся все крохи к старшим…
Не исключенье и малыш Сергей,
пленил мальчонку Сашка — лиходей
разлива местного… И титул он монарший
себе присвоил… Только городок
законность не признал, найдя заскок,
всплеск себялюбия... Сашок, волну погнавший,
изгоем стал. Лишь только детвора
игралась с ним… Жестокая игра —
влекла мальцов, свободу рано осознавших.
XXIII
О городке… Посёлок, в коем рос Серёжа,
немного странным был… «Район», «квартал» —
таких здесь слов никто не называл.
А измерялся город городками — множа
их как грибы после дождя…
Таковская в селении среда:
Рабочий жил в Рабочем… а шахтёр, что с рожей
черней угля — жил в Чёрном городке,
путеец жил в Путейском у путей в ирге,
Полтавка, что за речкой грязно-непогожей,
XXIV
Звалась, знать, потому, что казаки там жили
из-под Полтавы… Правда, их давно
всех расказачили , но всё равно
ходили казаками … Городки дружили;
другие так стеной на стену шли…
Идя к врагам, ломали горбыли
иль с дробью поджиги за пазухой хранили.
А раньше бились зверски на ножах…
Теперь порядку больше, (но не ах!),
порой кому-то кровь пуская, не тужили!
XXV
Итак, Сашок — отъявленный садист и кровопийца,
он сердцем завладел, да и умом
мальчишки. На году, пока, шестом —
не разумел ещё малышка с кем он спился,
оговорился, спелся, видно чёрт
меня, как и Серёжу, в оборот
взял, впрочем, с Сашкой запросто он мог упиться —
из рюмок и бутылок тот сливал,
когда отец с дружками выпивал,
на чередной гулянке, нечему дивиться,
XXVI
что умер он (Сашок) в дальнейшем от цирроза…
Так вот, дружок устроил пытку-казнь
котёнку. Тот избит и брошен в грязь —
то не поэзия, увы, и далеко не проза —
трагедия, а котику беда!
Серёже тоже… сдвоенный удар,
всю жизнь страдал от депрессивного невроза :
что руку бьющую он не отвёл;
на инквизиторский костёр взошёл
и душу опалил; и острая заноза
XXVII
засела в сердце глубоко… Потом частенько
Сашок Серёже прибавлял проблем.
то украдёт чего, а то совсем
нагадит всем да так, как мордой о ступеньку…
Однажды и в борьбе он победил
необоримого Серьгу, хватил
за горло, дал поддых , и нос разбил маненько…
Короче, Сашка подло поступил
и потому легко так победил…
Иначе одолеть-то Серого трудненько!
XXVIII
Шестидесятые… Стозвучные ватаги
детей всех возрастов, и всех слоёв:
малышек-доходышек, бугаёв
по улице блудили ятно и во мраке.
Бродили, горлопанили, чудили…
Короче, крайне дружно дети жили,
без интернета, гаджетов… тогда iMac и —
кочевниками из Афгана были.
С диваном дети, точно, не дружили…
Хотя, к стыду, не обходилось и без драки!
XXIX
Но не жестокой, так до первой только крови…
…без съёмки-записи, тогда youtube
ещё никто не знал… сейчас шуруп
тот не ввинтить без поиска в youtube lifehack а…
А раньше просто взял и молотком
забил одним ударом… С молоком
мы материнским всасывали ту смекалку,
что жутко отличает нас от всех,
которые без manual а — смех —
не могут и… (см. поба;cенки про Анку)
XXX
Сегодня матч! И криками карьер забытый
заполнился... играют край на край.
И школьники, и дошколята (май)
играют все! Бугор теплом прогрет… Открытый
чредной сезон футбольный городка.
И даже взрослые, хоть вполглазка,
взирают на игру… И интерес забытый
вновь проступает, только недосуг.
шагают мимо, опасаясь, вдруг,
их позовут в игру… Да нелегко забить-то!
XXXI
На поле вышел именитый забивала —
Серхито, что в отцовских кирзачах ,
лупил, но чаще по ногам, и (ах!)
надолго выбивал соперника… Орала
орава, подвывая игроку,
скулящему от боли, слабаку!
(хотя, тут и Пеле заплакал б от удара)
Диагностировать и без врача
легко ушиб… А Сашка, хохоча,
валился на траву, ему и горя мало!
XXXII
Весна, и малышня на солнечном пригорке
устроила забавную игру.
Вернее, много игр… с мячом и «Круг»,
что «вышибала», «Чики-стоп», «Мышь в норке»,
и в «Чехарду» играли, и в «Осла» …
Короче, играм не было конца,
а главное — без компа… Даже гонки
на лисапедах, а не «Need for Speed» ! —
ни ловкий, а спортивный победит…
Со спортом все дружили: девы-комсомолки;
XXXIII
девчонки-пионерки; крохи-октябрёнки…
И здесь в игре Сергей «запал»-пропал
на девочку, он весь затрепетал,
кругами стал ходить, как бык окрест бурёнки,
за косы дёргать, щекотать-щипать —
мальчонку, во общем, было не унять…
На «ласки» Ира отвечала смехом громким…
Короче, то была ребячья страсть —
её не скрыть и не явить опять!
Се чувство было первым — сладким и неловким…
XXXIV
Настало лето… И все топают на прудик,
на озерцо — двухдонно, но мелко; —
какое вскоре высохло легко…
Купались все: и мудрый, и больной, и чудик —
всех гонит в воду летняя жара,
прохладцу всем сомнительно даря,
несла конец — засасывал вахотный грунтик…
Труп через пару-тройку дней
выискивали на втором на дне —
но не пугал купальщиков разбухший трупик!
Четвёртое лирическое отступление
«…»
Что «губит людишек не пиво…» —
так пелось в кино
и давно…
Да, но…
Се мысль хоть чиста,
но стоит ей плоть обрести,
словечком чи стать —
становится пошлой и грязно-блудливой…
Но дело не в мысли, а в смерти
родных, и не очень, людей…
верней,
погребениях, на кои, поверьте,
как будто на службу всяк день
мальчишка с мамашкой ходил регулярно…
С тех пор разбирался профессионально
во всех мелочах и моментах обряда.
А мамочка что? А была ль она рада?
Иль как изрекал мудрый Экклезиаст:
в дом плача разумней ходить, где смердящий умерший,
чем хаживать вам в развесёлый вертеп; бо мудрец всякий раз
ко скорби влечётся ; а муж — скудоумен и зол —
он — как дурачок — от попойки совсем очумевший —
в день Судный ошуюю сядет, сколь древний козёл,
который от стада невиннейших агнцев отбился…
Однако, мальчонка никаконьки не становился
мудрее от тех посещений кладбищ и поминок —
да лишь отвращение он к погребениям всем приобрёл….
Когда же мамаша покинула мир — то без всяких хитринок —
на похороны сын не пошёл!
XXXV
Мальчишки старшие устроили потеху —
ловили малышню — и в воду бух!
Но козий гурт к чужим страданьям глух…
Здесь было всё: и море слёз, и волны смеха…
Боязни детства стойки и сильны —
чтоб победить их — кратки ночи-дни —
и жизни мало! Смерть – лишь слабая утеха,
что вместе с жизнью — детский страх уйдёт,
потомкам он чрез гены перейдёт
и станет родовым проклятьем… отголоском эха!
XXXVI
Вот и Серёжа, нахлебавшись мутной жижи,
Увы, на всю оставшуюся жизнь:
водобоязнь — его диагноз, и кажись…
…сия чудна;я фобия, смотрите выше…
неисцелима, как ты ни ишачь,
хоть ржи навзрыд, хоть и до колик плачь,
вердикт один: болезнь сравнима разве с грыжей —
и больно, и неможно удалить!
Я никого не мыслю удивить,
но детский страх — греха позорней и бесстыжей…
XXXVII
«Прашол жарк;й июлъ… на продкотовку к вшколе…»
с чернильницами потянулась малышня,
а вместо букв — какая-то мазня,
и вместо слов — всё кляксы, палок частоколы,
косые и корявые флажки…
Зато сыскались новые дружки,
что лет чрез сорок предадут их… Но поколе
история лишь начинается — они
устав от трескотни и беготни,
надолго осели школьном во дворе-приколе.
XXXVIII
Ватагой шумною до дому дошколята
спешат... и расстоянье в километр
им беспредельным мнится, Грибоед…
…ов рек: «дистанция огромная» — цитата
взята из «Горя от ума», тогда ж,
того не ведая, километраж
накручивали, в школу ;дучи, ребята…
Тут мимочко проехал «экипаж»,
в кой кляча впряжена… Её apache —
дедок стегал кнутом… и дети, как щурята,
XXXIX
нырнули в сено, мысля: «подвезёт», к несчастью,
не повезло… Старик коня погнал
во весь опор, спеша как на аврал…
…аль на обед точь людоед с разверстой пастью…
Замешкался Сергун, в штаны надул,
с телеги позже всех он вверх вспорхнул…
…и наземь пал, под колесо филейной частью
чуть не попал, вскочил и захромал…
А старикана дьявольский оскал
пугал мальца ночной порой и днём отчасти…
XL
Последний годик перед школьной жизнью
так скоро, будто спринтер, пробежал.
никто мальца почти не обижал,
и не побил никто… При всей любви к отчизне
ни боевых, ни трудовых наград
не дали… В коммунячный бундесрат
не взяли пацана… и на кремлёвской тризне
к столетию именитого вождя ,
не выступал малыш… И не было дождя,
что полпосёлка смыл спустя полвека… Брызни
XLI
слеза из глаз, улыбка озари личину,
за коей прячется печальное лицо,
загнулось детство, будто деревцо,
в какое молния ударила… Причину
искать не надо, хорошо она
без микроскопов явственно видна!
Был мальчик добрый, умный, чинный —
зловредным, горделивым скоро стал,
но сдуру не полез на пьедестал,
к тому же отупел, как ножик перочинный,
XLII
которым вскрыть железные пытались двери…
Цветов его мамаша не любила
и в огороде вдосталь не садила,
пацан на первую линейку, если верить,
с соседскими цветами шагал,
дала соседка иль отец нарвал
без спросу их на общей клумбе где-то в сквере
история молчит, как лиходей,
что при большом стечении людей
публичной казни предан за измену вере…
XLIII
Пора главу оканчивать, да, несомненно
ещё премного можно вспоминать:
как не любила (била?!) сына мать;
порол (любя!?) отец, при это непременно
твердил, что ребятёнков бить нельзя,
«…но коль не бить, — отец сопел, бася, —
испортить можно… Средством против аллергена
ввек служит аллерген — его сильней!»
Был прав ли он? Нет ничего гнусней,
чем обсуждать отца… Главу склоню смиренно…
XLIV
…и завершу первейшую главу…….……….
……………………………………..
……………………………………..
……………………………………………….
……………………………………..
……………………………………..
……………………………………………….
……………………………………..
……………………………………..
……………………………………………….