Я хочу обо всем с тобой говорить.
Я хочу говорить с тобою без слов.
И мне, право, нечем тебя удивить,
но избавить хочу от сомнений-оков
свою душу, свой разум,
тоскующий в клетке с давно открытою дверцей.
Так банально писать про ранения в сердце.
Я уже не ищу в людях искренней веры;
не мессия я, не проповедник.
Человек - вечно жаждущий слова живого зверь,
и охотничья цель - собеседник.
Я была и мужчиной, и я был женщиной,
не теряя при этом собственного лица.
По своим духовным интенциям
я могла бы сойти за буддиста,
только там,
где анализ реальности проводит границу,
я не вижу дороги чище
экзистенциального ****еца.
Я усвоила много чужих уроков,
и немало уроков давала познать другим.
Я не тот, кто вечно жаждет открытий,
я, скорее, уставший от поисков истины пилигрим,
а не ищущий неизвестности путешественник.
Можешь мне обо всем говорить.
О доверии - помолчи.
О доверии просит только ментальный девственник.
Спросишь, где же к этой дверце ключи?
Говорю же, она открыта.
Если видишь ее - заходи.
Здесь всегда найдется чашечка чая.
Как учил Сент-Экзюпери?
Если хочешь доверия - сядь, подожди.
Простых целей не обещаю.
В моем мире путанные пути,
как у Миноса в лабиринте.
Но я привыкла.
Потому что чем больше проблем,
тем быстрее с ними справляешься.
Чем сильнее голод, тем злее зверь.
Самый глупый вопрос, что мне задают:
"Почему, тварь, не улыбаешься?"
Вот таким никогда не увидеть дверь.
Я привыкла одна возвращаться домой,
как герой в лучших традициях триллера.
У меня и дворы-то в районе
все равно что кадры в картинах фон Триера.
Я эссенция собственной злости,
с каждым днем моя речь все острее
от игры в ментальные кости.
Вряд ли кто-то захочет в гости.
Да и если судить по факту, я не знаю, кому это все пишу.
Это музыка: дождь и шорох листьев, октябрьский бит.
То ли сдохнуть, то ли просто заснуть... Но я дышу.
Я вдыхаю промозглый воздух, ветер в крышах фонит.
Собеседник лучший - тот, кто с тобой на одном языке говорит.