Под ногами подушки из мха
да былинки пучками белёсыми.
А по левую руку ольха,
а по правую сосны с берёзами.
За ольхой серебрится река,
с ней родство и единство духовное.
Как ни жаль, но её берегам
по душе обрамленье ольховое.
Мне б с ольхой дружбу век не водить,
не цеплять взглядом заросли вздорные.
Вся и доблесть - красавицей слыть
за серёжки в апреле узорные.
Да ещё по зиме тешит взгляд
тонких веток морозная графика.
В остальном же - убогий наряд
не добавит ни света, ни праздника.
Как приходят заблудшие в храм,
в вечном поиске чистого, светлого -
мне б направо свернуть, к деревам,
что кивают ветвями приветливо.
Но река... Что мне делать с рекой?
Нахожу в ней и силы, и мужество
быть собой, и желанный покой,
если надобность в нём обнаружится.
К ней спешу и с мечтой, и с бедой,
с обретениями и утратами.
Утечёт всё плохое с водой,
тайны будут надёжно упрятаны.
Льнёт ольховая ветка к руке,
сердце бедное ласке противится,
в сотый раз обещая реке
подружиться с ольхой - нелюбимицей.