Да. Да! У меня снова есть свое место в самолете, меня опять обнимает шерстяной свитер, я снова пристегиваю ремень безопасности. Рядом со мной отъезжает воздушное судно. Рядом со мной - незнакомые, чужие люди. И так почти везде.
Но все-таки есть Маня и все-таки есть ангел. Это хорошо. Это как горячий шоколад, согревающий изнутри.
Рядом со мной, положив голову на большую руку, человек засыпает. Он меня не трогает, его сонный вид - трогает: этакое спящее дитя, этакий маленький великан с огромными пальцами (так и не посчитала, во сколько раз его ладонь больше моей). Ему неудобно на таком маленьком сиденье, он не может выпрямиться или сделать что-нибудь с ногами. Картинка милого сына, выросшего двухметровым и крепким, а недавно совсем малыша с выразительными глазами.
А еще меня трогает небо, открывающее свои ладони. Трогают человейники, стоящие рядком, - одинаковые Вавилонские башенки. То, что теперь может запросто построить человек.
Пересматриваю старые фотографии. Неужели у меня и правда был вот этот лучший, единственный друг? Но пути разошлись, мы разбрелись по сторонам, а самолет уже взлетает. Прямо сейчас.
Быстрый, максимально быстрый, отчаянный ход вперед. И вот я уже стала легкой. И многотонная конструкция оказалась в открытом воздухе. Когда-нибудь я и сама, без самолета, смогу..
Из окна на меня изумленно смотрит блистающий, ослепительно-белый мир. Я уже над облаками, и это пока предел.
Обстановка здесь так себе. Просто ничего нет. Ну это хотя бы не так, когда все очень фальшиво, когда делают вид, и.. Улыбаются. И не могут, не то что не могут, не хотят даже выслушать человека, а внешне все блестит и красуется, а внешне - лоск, прелесть, алмазный фонд. Здесь нет ничего, и это лучше. В конце концов, это дом всего на два часа, и здесь никто ни о ком не печется, потому что скоро все дружки-пирожки (с клюквой/с малиной/с яблоком) - разойдутся по своим делам в новом городе, в нескольких километрах от которого - ледяное море.
Я лечу очень быстро, это я чувствую. Здесь уже облака не кучевые, а - взрыхленные грядки. Скоро здесь появятся ростки. Ведь на облаках, может быть, приятнее жить, чем не земле. Как минимум спокойнее.
Бедный сыночек-великан открыл крохотный столик и перегрузил свои руки и большую голову на него. И закрыл глазки, снова.
Подсказывают, как скоротать время. Время умеет растягиваться и сжиматься. Хочу, чтобы его было больше. Выкидывать его некуда. Позади Москва. Да и потом, я за экологию, а время, наверное, уйдя в Лету, гниет и разлагается медленнее и более болезненно, чем пластик или батарейки. А может и неправда. Никогда не спотыкалась во время походов, будь то в лицей или на Орду, о время. Плохо знаю, что это вообще такое. Просто ниточка, привязанная к руке, чтобы считать мои ночи и дни и чтобы было удобнее согласовывать начало помощи в познании света.
Указатели на сушу и на воду. Со стрелочками. Мне - на небо, я - в небе. Но ничего это не решает. Сферы условны, и они двигаются. Если выкопать яму и жить в ней постоянно, небо станет ближе. Если построить Башню, оно отдалится. Все по отношению к привычному уровню земли.
Хорошо, что сейчас я лечу в город-любовь-мою не на туры и не для нервов, а для того, чтобы ушла усталость, чтобы ее прогнать. Альтернативная реальность. Калининград для души. Немыслимо. Я возвращаюсь туда. Туда, где ехали мы с горки на горку, где Никита Рязанский, а еще, где - ночь, где автобус как самолет, выполняющий свой ночной рейс, где счастливые дети, где радость у победивших и радость у меня - за победивших, за победившего. Туда, где я держала диплом, но не мой (меня возлюбить позабыли, но вспомнят, вспомнят, потому что я в это верю). Туда, где каждое утро шумело то самое море, к которому мы поедем. Туда, где каждое утро я видела ангела.
Я летела туда, полная заморских, диковинных, рериховских надежд, мое тело растворялось в атмосфере, оно дрожало и искрилось, волновалась душа, и я так хотела получить, ухватиться, наконец-то достичь загаданной зачарованной цели - протянула уже руку, как молитву повторяла свой порядковый номер (бесконечность+удача. Что может быть лучше? Только бесконечность+бесконечность) - но зачерпнула воздух, и в руке осталось только неуловимое. Теперь я снова протягиваю руку, и я снова поставила лестницу - и карабкаюсь, и надеюсь до весны подняться и не упасть. И весной тоже получить золотое на красном. И весной тоже подняться выше, чем уровень пола. И радоваться эгоистично, больше за себя, чем за кого бы то ни было, и уходить с чувством - нет, не выполненного долга, а - воплощенной мечты. И трогать плоть этой мечты, и летом - бесплотно - слетать на Родину, в мою страну кенгуру и пушистых пауков, туда, где я провела..
Сейчас я лечу - чувствовать и вспоминать. Вчера я видела победителя, сегодня он мне приснился в квадратной комнате. Это хорошо, что больше нет того трепета, того благоговения, обожествления этого существа, и я почувствовала в себе уже не силу подавления, которая водится в железяках, а - свободу.
Свобода обволакивает, кутает и забирает к себе. Я цепляюсь за нее и иду по тропинке, поросшей травой и колючими кустами ежевики. Когда-то эта дорога сделает меня невесомой. Когда наступит пора.
Вот - в кустах осталась моя давняя подруга. Вот - совсем рядом идет Маня и улыбается. Уже почти невесомая дева - идет за мной и держит меня за руку. Параллельно много дорожек. Там идут толпы, и я слышу надвигающийся топот. Ведь в геометрии Лобачевского параллельные прямые умеют пересекаться.
9.10.19